Андрей Уланов - И вся федеральная конница

– Думаю, – медленно произнес я, – в человеческой религии ты разбираешься так же, как и большинство твоих сородичей?

– То есть – никак! – усмехнулся гном. – Что с того? Хочешь сказать, сын Валлентайна, что ваши боги имеют нечто общее с этим проклятым замком?

– Бог у нас один, – наставительно произнес я. – Хоть он и триедин. А вот святых – уйма!

– Это даже мне ведомо. У вас что ни день, то непременно праздник в честь очередного мученика или просто сумасшедшего.

Судя по лицу гнома, секунду назад кто-то из святой шайки то ли подсунул ему чрезвычайно кислое яблоко, то ли подсадил в каждый зуб крохотного термита. Это я к тому, что последний раз видел столь же кривую рожу в прошлом декабре, когда у Джонни три зуба разом ныли.

– У нас подряд срочный, а они празднуют, орк их за… – Гном осекся и с подозрением уставился на меня. Наверное, заопасался, что я прям вот сейчас, не сходя с места, потребую надбавку за работу в праздничный день.

– Между прочим, – заметил я, – сегодняшний святой в некотором роде твой родственник.

– Это в каком таком еще роде?

– А вот! Согласно легенде, святой Родарий был гномом… – я сделал паузу и, дождавшись, пока челюсть гнома начнет возвращаться на прежнее место, закончил фразу, – полукровкой!

– А-а, вот чего, – с явным облегчением выдохнул Торк. – Я-то уж подумал…

– В точности это не известно. Зато ведомо иное – большую часть своей жизни Родарий был вором. Очень удачливым – говорят, что не было в те времена замка, который он бы не сумел открыть.

– Постой-погоди, – вскинул бороду Торк. – Кажется, мне что-то вспоминается. Не этот ли светоч вашей веры обокрал главу бирмингемской гномьей общины?

– Он самый. Так вот, в меньшей части своей жизни Родарий был монахом. Уж не знаю точно, что на него свалилось, какое знамение он увидал – может, и впрямь святой Павел заглянул «на огонек». Или это была шутка какого-нибудь темного эльфа. Но как-то раз хмурым осенним утром наш герой роздал все свое добро приятелям и нищим, а затем отправился в храм каяться в грехах. Свиток с той исповеди до сих пор паломникам показывают, шиллинг с носа за удовольствие – правда, те, кто заплатил, жалуются, что разбирать эти каракули даже с лупой-то сложно, а уж без…

– Ты хочешь попытаться убедить меня, – с нажимом произнес гном, – что я, гном, не смог открыть ключом гномьей работы сделанный моими же сородичами замок лишь потому, что сегодня день этого вашего Родария?!

– Верно. И вообще, сегодня очень неудачный день для тех, кто собрался что-нибудь открывать, вскрывать, взрывать, ну и так далее.

– Неужели?

– Да-да. И единственный способ преодолеть эту напасть – это помолиться святому Родарию. Что я и сделал.

Глаза у Торка сейчас выглядели точь-в-точь как два новеньких пятидолларовика – круглые и блестящие. Я усмехнулся, протянул руку и легонько ткнул пальцем в злосчастную дверь. Дверь не шелохнулась.

– Слушай, но почему бы нам…

– Заткнись!

Полчаса назад Гарри еще не был уверен, которая из двух выпавших ему кар Господних раздражает его больше: дождь или жалобы партнера. Нытье Салли было делом привычным, а вот дождь… мелкий, холодный, он словно бы и не капал из серых унылых туч, а попросту висел в воздухе, ожидая, пока очередной шальной ветер закинет его под шляпу невезучему путнику. Не ливень стеной, не гроза – так, мелочь, только вот за несколько часов этот паршивый дождик вымочил Гарри до самых костей.

Весна… чтоб ее орки без соли сварили! В прежние-то годы они с Салли сейчас бы чинно-благородно сидели в какой-нибудь гостинице в Луизиане или Алабаме. Спокойно проедали-пропивали-прокуривали зимнюю «шерсть» с доверчивых южан в ожидании, пока настенный календарь – календарь, а не термометр! – подскажет, что летнее тепло перешагнуло линию Мейсона-Диксона и пора открывать сезон охоты на кошельки северных овец и прочих баранов. А все война… загребут под ружье, и доказывай потом святому Петру, что подпадал под «закон о 20 неграх» [3].

– Слушай, но в самом деле, почему бы…

– Заткнись, я сказал! – рявкнул шулер. – Ты, скулящий мешок дерьма… когда там, на развилке, я сказал, что пора устраиваться на ночлег, кто начал стонать: «Ах, еще ведь светло, ах, еще одна ночь под открытым небом, ох, мои нежные ручки-ножки ее не переживут!» А? Кто причитал? – Гарри попытался сымитировать плаксивый голос напарника… и не без успеха: – «Ну-у пожалуйста, Гарри, давай пройдем еще немного, я уверен, мы обязательно найдем какое-нибудь строение…»