Вальтер Моэрс - Город Мечтающих Книг

— Он глубоко под землю сойдет! С живыми книгами дружбу сведет! В темных пещерах ждет его кара того, кто для всех воплощенье кошмара!

Всем известно, что ужаски несут всякую околесицу, лишь бы произвести впечатление на клиентов. Со мной такой номер не прошел.

— И что же это у нас? Угроза? Или ужасковое пророчество?

— Это случится, если вы не уничтожите рукопись немедленно. Большего я сказать не могу. А теперь вон отсюда!

— Но вы же явно знаете, кто… — попытался поднажать я.

— Вон! — взвизгнула ужаска. — Или я позову литдозор! — Метнувшись за прилавок, она потянулась за шнуром, свисавшим от большого колокола под потолком. — Вон! — прошипела она снова.

Ничего не поделаешь. Я повернулся уходить, но не удержался:

— Еще кое-что!

— Уходите! — тяжело дыша, выдавила ужаска. — Просто уходите.

— Что означает разделенный натрое круг у вас на двери?

— Не знаю, — ответила ужаска. — И видеть вас больше не хочу. Впредь не смейте переступать порог этого магазина!

— А я считал ужасок провидицами. А вы, оказывается, мало чего знаете, — уколол я на прощанье.

Потом подчеркнуто неторопливо открыл дверь, заставив застонать петли, и, довольный, вышел на улицу.

Подставив лицо солнечным лучам, я прислушивался к звукам внутри магазина. Невнятно ругаясь себе под нос, ужаска возилась с замком входной двери. Вскоре лязгнул засов.

Великолепно! Бурный прогресс! Я всего пару дней в Книгороде, а мне уже дали от ворот поворот в двух магазинах!

«Семьдесят семь, семьдесят восемь…» К счастью, я хорошо разбираюсь в устаревших вычурных цифрах, которыми пользовались букваримики, иначе не смог бы разгадать номера домов.

Переулок Черного Человека оказался древнейшей улицей Книгорода. Здесь дома были такими старыми и обветшалыми, что до половины вросли в землю, и крыши у них скособочились точно сдвинутые набекрень шляпы их владельцев. На развалинах рос чертополох, а кровли покрывал ковер травы, в котором гнездились птицы. Ветхие домишки так накренились вперед, что противоположные строения почти соприкасались коньками крыш.

Да, дряхлые руины словно бы теснее придвигались друг к другу, чтобы, посовещавшись, вынести приговор незваному гостю — то есть мне. Хотя был уже полдень и солнце стояло высоко, в узком переулке царил полумрак, и я никак не мог отделаться от ощущения, что дома вокруг части единого здания, в которое я прокрался как вор. Кроме гудения насекомых и мяукания кошек — ни звука. Тут и там сквозь брусчатку мостовой проросли сорняки, а иногда я видел, как через дорогу шмыгают поджарые крысы. Неужели здесь хоть кто-то живет? Неудивительно, что нормальные туристы сюда не забредают. Мне казалось, что, перешагнув невидимый порог, я попал в другое время, на столетия или даже тысячелетия вспять, в потерянную эпоху, где бал правит запустение.

«Сто двадцать семь, сто двадцать восемь…» Меня знобило, мне невольно вспомнилась глава из книги Дождесвета, в которой псович рассказывал про мрачную историю этой местности — и про легенду о Черном Человеке из Книгорода. Много веков назад здесь жили букваримики, сыгравшие значительную роль в истории города. Букваримия была особой книгородской разновидностью алхимии. Ее адепты были отчасти учеными, отчасти врачами, отчасти шарлатанами, отчасти антикварами и основали собственную гильдию. Искусство книгопечатания, антикварное дело, химия, биология, физика и литература смешались с заклинательной магией, наукой о прорицаниях и толковании звезд и прочей абракадаброй в погибельное варево, и рассказы о нем заполняли целые библиотеки произведениями в жанре хоррор.

«Двести четыре, двести пять…» В этих старых домах проводили диковинные опыты, дабы превратить типографскую краску в кровь и кровь в типографскую краску — уж не знаю, из каких бредовых соображений. Здесь, вероятно, разыгрывались невероятно ужасные сцены, когда в полнолуние букваримики собирались в переулках, чтобы справлять свои описанные в «Двенадцати тысячах правил» ритуалы, и при этом ставили страшные опыты над зверями и прочими живыми существами. Эти события — часть той эпохи, когда природные катастрофы и эпидемии выгнали книгородцев из лабиринтов, когда почки цивилизации лишь набухали, это было смутное время перехода от варварства к закону, от магических культов к истинной культуре. В Лейденском тупичке, ответвлявшемся от переулка Черного Человека, были созданы первые лейденские человечки. На соседних улочках разводили летучих кошек и, предположительно, даже живые книги. В приступе мании величия возомнив, будто все фантазии на бумаге можно воссоздать в реальности, букваримики проводили ужасные эксперименты, и долгое время эти места кишели тварями всех мастей.