Сергей Гжатский - Сага-фэнтези о Синдбаде-мореходе и его друге Ибн-сине

— Я понял тебя, Спартак, и сделаю так, как ты велишь. Но, признаться, мой дом и без этих сокровищ — полная чаша.

— Что твоё — то твоё! А этот сундук, повторяю, мой подарок Люцию ко дню его совершеннолетия! Когда же мальчик подрастёт и научится читать, ты передашь ему этот папирус…

Спартак бережно передал свиток Синдбаду.

— Это моё послание к нему!

— Передам! — Синдбад спрятал папирус в резной ящичек из яшмы, где хранил наиболее важные бумаги.

— Теперь поговорим о твоём вознаграждении, друг мой…

Синдбад попытался протестовать, но Спартак остановил его жестом и, взяв в руки серебряную шкатулку, стал поглаживать её узорчатые бока.

— За твою услугу я намерен тебя отблагодарить…

— Ты мне ничего не должен, Спартак! Между друзьями не может быть никаких расчётов!

— Это так, но учти, что сейчас я — наниматель, а ты — человек, согласившийся оказать мне услугу. Ты купец, Синдбад, и обязан понимать, что твои труды так или иначе должны быть оплачены.

Синдбад, видя неуклонность друга, со вздохом сдался.

— Пусть будет по-твоему! Чем ты собираешься меня осчастливить?

— Золото ты конечно не возьмёшь?

— Не возьму!

— Я так и думал, поэтому и не предлагаю его. У меня есть кое что получше. Смотри! — с этими словами он открыл шкатулку и извлёк из неё сложенный в несколько раз ветхий от времени кусок пергамента.

— Что это? — заинтересовался Синдбад.

— Зная тебя как заядлого путешественника и искателя приключений, я припас подарок по вкусу! Держи!

Синдбад осторожно взял пергамент двумя пальцами и, затаив дыхание, развернул. Это оказался клочок древней карты. Неизвестный картограф изобразил на нём море и сушу. Краски выцвели и местами осыпались, линии истончились и истёрлись, но, несмотря на это, на карте всё ещё различалась пунктирная линия, которая брала начало от нижнего среза пергамента, где находился юг, и вела под углом к двум торчащим посреди морских волн островерхим, словно бивни слона, белым скалам.

Загнутые вершины скал были обращены друг к другу и тем самым как бы образовывали арочный свод. Пунктир проходил между ними ровно по центру и под прямым углом упирался в недалёкую береговую линию, где и обрывался, заканчиваясь кружочком. А в кружочке неизвестный художник мастерски изобразил развалины крепости и разбегающиеся от неё в разные стороны три дороги. Две из них, так или иначе, через какое-то расстояние вновь сворачивали к побережью, зато третья обрывалась у верхнего среза. Именно вдоль этой дороги всё ещё просматривался наполовину истёршийся пунктир!

На обороте карты имелся текст на незнакомом языке, который напоминал клинопись на глиняных черепках, обнаруженных как-то Синдбадом в пещерах Аравийского побережья.

Глаза хозяина корабля разгорелись. Позабыв о госте, он подвинул светильник к себе поближе и впился в карту внимательным взглядом. Изучив ломаную линию побережья, капитан глубоко вздохнул — нет, в этих краях ему ещё бывать не доводилось. Хотя о скалах-близнецах он не раз слышал от моряков-индусов.

Отыскать их посреди океана — задача не из простых, но попытаться можно… Жаль, что карта оказалась неполной. Всего лишь один фрагмент от неё… Это видно по верхнему срезу пергамента — там когда-то было продолжение рисунка, а теперь нет…Загадка на загадке! Но ничего, он постарается разгадать их все!

Спартак, глядя на друга, весело захохотал.

— Что, морячок, проняло? Я так и знал!

— Откуда это у тебя? — через силу оторвался Синдбад от подарка.

— Мои люди принесли мне эту шкатулку с одной разграбленной виллы. Она принадлежала старику патрицию, который в прошлом был крупным морским военачальником. Я хотел было распросить его о происхождении карты, но центурион раньше загнулся от страха. Я ещё тогда решил, что отдам шкатулку тебе. Надеюсь, когда-нибудь ты сплаваешь в те края и узнаешь, какие загадки таятся за всем этим?

— Непременно!

— Вот и отлично! А теперь, когда мы всё обговорили, я покину тебя и вернусь в лагерь.

Понимая, что у друга ещё много разных дел по подготовке к сражению, Синдбад не стал задерживать Спартака. Они молча вышли из кабинета в закуток, где в окружении толпы преданных слуг их уже терпеливо поджидала кормилица со спящим Люцием на руках.

Спартак осторожно взял малыша на руки, прижал к сердцу и поцеловав в лобик, вернул женщине. Затем попрощался с каждым из слуг, после чего друзья поднялись на палубу. Возле трапа дежурили телохранители. Их уже известили, что теперь они будут служить Синдбаду. Воины собрались, чтобы как и слуги, попрощаться со своим вождём.