Юлия Тулянская: Я вам пригожусь

— Вы что, мысли читаете? — задыхаясь, отвечал Леня. — Слушайте, но какая роща, куда нам? С ней-то за это время что будет? Господи…

— Я знаю, какая роща. Вы связаны с дочерью. Это связь крови. Я вижу след, — его спутница говорила уверенно. — О времени не думайте. У нас есть ключ. Засеките время.

Леня непроизвольно вытащил мобильник, на экране были цифры 19. 25.

В лицо ударил снег с дождем, и Леня не узнал привычного места. За углом должна была быть (и всегда была) помойка и стоянка машин. Сейчас, сквозь ветер и снежную темноту, Леня смутно видел очертания другого двора, не своего, но удивляться не было времени и сил. Посреди этого двора, стиснутого унылыми пятиэтажками, стояла под огромным тополем ржавая детская горка и качели на одном тросе. Женщина подняла голову, глядя высоко на макушку тополя. С веток с криком слетели несколько ворон.

— Думайте о дочери, — велела "художница". — След…

Она крепко держала его за руку, а в другой ее руке он увидел тот самый ключ. Женщина подняла руку с ключом, снова в лицо ударил ветер, снег и дождь, и Лене еще раз показалось, что двор — другой. В предыдущем маленьком и "камерном" дворе стоял одинокий высокий тополь, а здесь не было ни деревца, лишь кусты боярышника перед подъездом, а по широкому периметру стеной высилась громада девятиэтажки, из всех окон которой, по песне, "бил слепящий свет". Да не бил — просто-таки лупил. Двор с ржавой горкой был явно в центре города, а это были новостройки в спальных районах окраин. Над головой хлопали крыльями и кружились вороны.

Женщина замерла, не выпуская руки Леонида. Из кустов шмыгнула им под ноги худая полосатая кошка.

— Думайте о дочери. След. Думайте, — снова резкий окрик. Снова поднятая рука с ключом, и снова темнота снег, дождь в лицо, еще дворы, новостройки, посреди коробок — низкие приземистые школы, детские сады, огни ларьков, контейнеры свалок, фары машин — все мелькает, как в калейдоскопе.

С каждым шагом или прыжком они приближались к какой-то самой дальней окраине, где Леня никогда не бывал, и вот уже в последнем дворе за домом не было огней. Там чернела посадка. Город кончился.

— Сколько времени? — услышал он голос спутницы. Телефон Леня из рук не выпускал, оставалось только взглянуть на часы. 19. 28. Три минуты…

Женщина снова подняла руку с ключом. Захлопали крыльями вороны, казалось — их стало больше. Или в каждом дворе к ним присоединялись новые? Снег с дождем хлестнули в лицо, а потом затихли, и тут же в уши ударил девичий визг. Леня и его спутница стояли на темной поляне в пригородной посадке. Их окружали высокие, но молодые еще дубы. С десяток парней "с раёна" разделились на две группы, каждая из которых деловито усмиряла по сопротивляющейся девчонке. Слышались мат, удары и визг.

От ужаса Леня не почувствовал страха, не подумал ни о том, что он с ними не справится, ни о том, чтобы вызвать милицию. Да и куда вызывать? Официальных координат рощи он все равно не знал.

С криком "Что вы делаете?" Леня бросился на тех парней, что были ближе. Они уже стащили с Насти кожаную куртку и джинсы. От неожиданности парни замерли. Через миг они, как и их товарищи, уже оставили девчонок — инстинкт, включившийся на сигнал "чужой мужик в нашей роще и возбухает", оказался сильнее основного. Выяснилось, что первый удар в челюсть — это не больно, не так уж больно ощущались и первые удары ногами по ребрам, когда Леня уже лежал на земле. Он слышал визг дочери и ее подруги, хлопание крыльев и крик ворон, разъяренный кошачий мяв (откуда здесь кошка?) а потом удары по ребрам прекратились, и вопли ужаса издавали уже не девчонки, а почему-то парни. А затем послышался топот убегающих ног — словно стадо слонов уносилось вдаль, при этом отчаянно и гневно кричали преследующие гопников вороны, выли кошки (почему-то казалось — их много).

Дышать было трудно и больно, на какой-то миг Леонид потерял сознание, стало холодно. Очнулся он от тепла. Кто-то уложил его на теплую куртку, а в пяти шагах мерцал костер. Вокруг огня сидело больше десятка людей, но это были уже не давешние гопники. Среди них были и мужчины, и женщины. Они напоминали скорее каких-то тихих неформалов — все в джинсах и свитерах, у женщин волосы были распущены, а у парней — забраны в "хвосты", по крайней мере у двух крайних, которых Лене были видно лучше всего. Неформалы тихо переговаривались на странной смеси языков — в общем-то не по-русски, но иногда вставляя слова и выражения вроде "мобильник", "машина", "двор". То есть русских слов было больше, но вот эти Леня выделил из потока.