Вольфганг Хольбайн - Кольцо нибелунгов

Гунтер вздохнул:

— Вероятно, для власти требуется кровь. А может, ошибка Зигфрида состояла в том, что, идя к своей цели, он полностью положился на золото нибелунгов.

— Ты веришь в древние легенды?

Король проникновенно посмотрел на брата. Его глаза казались удивительно ясными, чего уже давно с ним не было.

— Я крещен в христианстве, Гернот, и вся эта болтовня о нибелунгах мне не нравится. Но с тех пор как Зигфрид победил Фафнира и принес золото в Вормс, хорошие поступки приводили лишь к горю. Я открою тебе одну тайну, чтобы доказать свою готовность идти на компромисс. Это я украл золото из собственной казны.

Глаза Гернота расширились.

— Ты украл у нашей сестры ее наследство? Король Бургундии — вор?

Гунтер схватил его за плечи.

— Ты что, не понимаешь? Золото приносило несчастья! Отдавая его нибелунгам, я хотел снять с нас проклятие!

— Такое намерение делает тебе честь. Теперь я могу взглянуть на это немного иначе, — пораженно произнес Гернот. — Возможно, ты прав и наконец-то для нас начнется новое время. Время без золота, но с миром.

Гунтер улыбнулся:

— Мне бы тоже этого хотелось.

Немного успокоившись, принц ушел, и Хаген сразу же вернулся к королю.

— Разумный ход, — похвалил он. — Если бы я сам при этом не присутствовал, наверняка поверил бы вашим мудрым словам.

Гунтер кивнул:

— Если бы это могло быть так, если это должно было быть так, то кто осмелится сказать, что это было не так?

В этот момент он решил освободить свою душу от всей грязи и, оглядываясь на прошлое, видеть его лишь в благородном свете. Он был Гунтером Бургундским, который всегда стремился добиться блага для своей страны. Он мог ехать в Гран с высоко поднятой головой.

Проститься с Мундцуком пришло совсем мало гуннов, и Кримгильда была шокирована тем, насколько проще относился этот народ к смерти любимого предводителя. Народы, жившие у Рейна, верили в разных богов и совершали разные ритуалы погребения, однако похороны являлись одинаково важным событием для всех, и участие в них было необходимым выражением почитания умерших.

У гуннов все было не так. На похороны явились два-три десятка человек: мужчины, женщины, дети. Они собрались на холме, расположенном на востоке от Грана, как только взошло солнце. Среди них была Кримгильда и ее жених Этцель. Они пришли без атрибутов власти, которые обязательно носил любой король.

— Ты говоришь, что у твоего народа траур не входит в традиции прощания с мертвым, — прошептала королева. — Кто же эти люди, которые хотят оказать последнюю честь умершему?

— Это его самые верные воины, самые любимые женщины, самые сильные дети, — ответил Этцель и, увидев изумление на лице Кримгильды, добавил: — Мой отец зачинал потомство, как только встречал красавицу. Он признал своими более двадцати сыновей, а о многих других детях, родившихся на свет, даже не знал.

— Я могу надеяться на то, что мой супруг будет немного меньше бегать за чужими юбками? — шутливо спросила Кримгильда.

Король легко нашелся с ответом:

— Я не стал бы просить твоей руки, если бы не соответствовал твоим требованиям.

Солдат подвел к толпе лошадь, на которую был посажен труп Мундцука. Места разложения на его лице были замазаны глиной, а спина привязана бечевкой к деревянному шесту, чтобы тело не упало.

— Ты хотела познакомиться с моим отцом, — сухо сказал Этцель. — Что ж, это твоя последняя возможность. Впрочем, я сомневаюсь, что он сможет произвести на тебя впечатление.

Кримгильда боролась с тошнотой. В Бургундии никому и в голову не пришло бы так обращаться с трупом, да к тому же еще с трупом короля. Однако отношение Этцеля к смерти отца казалось свободным от тягостных переживаний, скорее это была неомраченная радость расставания.

Солдат, державший лошадь под уздцы, вытащил небольшую деревянную дощечку, из которой торчали острые гвозди. Привязав ее к правой ноге мертвого короля, он взглянул на Этцеля и спросил:

— Вы готовы отпустить короля в последнюю скачку?

Кивнув, Этцель оставил Кримгильду стоять на месте, а сам подошел к лошади, поднял ногу трупа с дощечкой и резко отпустил ее. От силы удара гвозди впились в бок лошади, и боль вынудила животное броситься в галоп. Резкие движения лошади заставляли ногу Мундцука все время бить по открывшимся ранам, и она все быстрее бежала по направлению к горизонту. Гунны, как мужчины, так и женщины, ликовали, пока труп не скрылся из виду. Затем Этцель снова присоединился к своей королеве.