Сергей Лукьяненко - Последний Дозор

Но уже тогда я был Иным. И знал, что надо мной живут Иные – семья вампиров. Законопослушных, хороших вампиров, с которыми я довольно долго ухитрялся дружить.

Пока не убил своего первого вампира.

Что ж, все когда-то случается в первый раз.

– Пошли? – сказала Ольга.

И меня опять болезненно ударили воспоминания. Мальчишка Егор, он тогда был даже младше стажера Андрея, так удачно скопировавшего ауру, и тоже чуть не стал жертвой вампиров. И мы с Ольгой, первый раз работавшие в паре, идем по его следу… Гесер тогда ухитрился вывести Ольгу из-под страшного наказания, заточения в чучеле совы… [12]

– Дежа-вю, – сказал я.

– С чего бы вдруг? – спросила Ольга рассеянно. Она живет на свете так долго, что могла уже и позабыть то приключение… – А! Вспомнил, как Егора выслеживали? Кстати, я недавно узнавала, парень в цирке работает, представляешь? Иллюзионист!

– Пошли, – произнес я.

Ольга молодец. Она не боится теней своего прошлого. Напротив, если чувствует себя виноватой за Егора, то не выпускает его из-под контроля.

Мы сели в лифт, и я надавил кнопку десятого этажа. Поднимались в полном молчании. Ольга явно настраивалась, собирала Силу. Я разглядывал свои пальцы. Лифт за эти годы поменяли, заменили на «вандалостойкий», с металлическими стенами и кнопками. Поджигать, как раньше, пластиковые кнопки зажигалкой у малолетней шпаны теперь не получалось, поэтому на кнопки была налеплена жвачка.

Я потер пальцы, счищая липкую гадость из поливинилацетата, вкусовых добавок и чьей-то слюны.

У меня не всегда получается любить людей.

Лифт остановился, и я смущенно сказал:

– Десятый этаж. Саушкины… Саушкин на одиннадцатом живет.

– Все правильно, – одобрила Ольга. – Дальше пешком.

Я покосился на дверь своей бывшей квартиры. Дверь не поменяли… даже замки, кажется, остались прежними, только личинки поблескивали чуть ярче, свежее. Мы поднялись на полпролета, я еще раз оглянулся на свою дверь – и она открылась, будто кто-то ожидал, пока мы удалимся. Высунулась всклокоченная женщина неопределенного возраста, с опухшей физиономией и в грязном халате. Смерила нас злобным взглядом. Заорала, сразу переходя на визг:

– Опять ссали в лифте?

Обвинение было настолько неожиданным, что я невольно расхохотался. А вот Ольга, поджав губы, сделала шаг назад. Тетка быстро прикрыла дверь, готовая ее захлопнуть. Ольга некоторое время всматривалась в женщину, потом очень тихо сказала:

– Нет. Вам показалось.

– Мне показалось, – тягуче произнесла тетка.

– А вот сосед сверху вас заливает, – продолжала Ольга. – Поднимитесь и выскажите ему все, что о нем думаете.

Тетка просияла и выскочила на площадку как была – в ужасном засаленном халате и рваных тапочках на босу ногу. Бодро пробежала мимо нас.

– Ты это зачем? – спросил я.

– Сама напросилась, – брезгливо ответила Ольга. – Пусть послужит делу Света. Хоть один раз в жизни.

Я подумал, что если в квартире Саушкина затаился Высший вампир, то это действительно станет последним поступком в жизни тетки. Вампиры очень не любят личных оскорблений.

Впрочем, симпатии у меня женщина не вызвала ни малейшей.

– Кому ты квартиру-то продал? – спросила Ольга. – Что за пациентка психлечебницы?

– Через агентство продавал.

– И ведь не бедные люди, раз квартиру купили. – Ольга пожала плечами. – Как можно так за собой не следить?

Похоже, ее больше возмутила не грубость женщины, а ее затрапезный вид. Ольга в этом вопросе почти маниакально сурова, видимо – после тягот военных лет и последовавшего заточения.

А женщина, мимолетно рекрутированная Ольгой, уже колотила в дверь Саушкина руками и ногами, повизгивая при этом:

– Открывай! Открывай, кровопийца! Ты меня всю залил! Всю квартиру кипятком залил, козел!

– Меня всегда умиляли эти милые, случайные людские угадывания, – заметила Ольга. – Ну с чего бы вдруг сосед, заливший ее, пусть даже кипятком, стал кровопийцей?

Женщина наверху тем временем пустилась в перечисление залитого и испорченного имущества. Список был настолько красочным, что я невольно оглянулся – не идет ли пар из открытых дверей ее квартиры?

– Пианино чешское, телевизор японский, гарнитур итальянский, шуба норковая рыжая!

– Жеребец арабский, гнедой, – насмешливо сказала Ольга.

– Жеребец арабский! Гнедой! – послушно выкрикнула женщина.

– Нет там никого, – сказала Ольга. – Ни малейшего шевеления…

– Мама! – тихонько позвали сзади. Я обернулся.