Юлия Шолох - Два угла

Путь миграции рачков лежал мимо второго континента и краем задевал воду рождения. К обычному времени своей миграции пирачник становился вкусным и полезным блюдом для детенышей, но сейчас… Новорожденные еще не умели дышать, а в воде с такой концентрацией рачков они попросту захлебнутся.

Понятно, нужно было что-то предпринимать, причем очень быстро — основная масса пирачника была еще далеко, но первые ее потоки тонкими струйками быстро приближались к чаше рождения.

Потерять все потомство сезона — чем не доказательство всемогущества Раана? Вот только ему нужны были доказательства другого рода, он же собирается нести… мир.

Было жутковато. Пирачник не любит холодной воды, но если ее искусственно охлаждать, и даже попытаться учесть течения, так или иначе холодная вода достигнет вод рождения, а это тоже почти стопроцентная смерть приплода. Да и потом, менять температуру так сильно нельзя, это же нарушение теплового баланса и последствия непредсказуемы. Достаточными знаниями, чтобы проделать подобное, Шалье не обладал и, даже изучив всю доступную информацию, все равно не рискнул бы без опыта влиять на планету в таких масштабах. Для этого требовалась полноценная лаборатория, где под присмотром кучи специалистов проверяют предполагаемый эффект на макете планеты. Естественно, на помощь в подобном деле ему рассчитывать не приходится. Мало того, даже найдя… способы эту помощь получить, а они по большому счету всегда есть, времени-то больше не станет — буквально через сутки будет поздно.

Шалье испугался. За сутки остановить миграцию? Невозможно. Итак, изменение температуры отпадает, изменение пути миграции — нереально. Не вылавливать же их всех мелкой сеткой? Это же какой величины она должна быть? Или, наоборот…

Понадобится катер побольше. Через минуту Шалье уже вылетал из комнаты.

На заспанном лицо поставщика не было никаких следов удивления, только безграничная покорность, как у пекущегося о своем чаде папаши.

— Курить вредно, — сообщил тайт без всяких предисловий.

Латиса фыркнула, а потом не сдержалась и захохотала со всей силы, краем сознания понимая, что смех быстро превращается в истерику.

Статли смутился.

— Что за дурная привычка у людей с этим дымовыдыхательсвом… У нас тут пробовали ради интереса, но не прижилось.

— Плевать, — совсем недипломатично сообщила Латиса.

— Какого тебе? — поставщик, как и все остальные, предпочел попросту не заметить ее грубости.

— Усинского, того, что с ароматом шоколада.

— Сколько?

— А… сколько у тебя еще осталось?

Статли не сплоховал и тут же принял вид насквозь прожженного торговца.

— Пришлю одну коробку.

Латиса раздумывала. Знала бы женская часть экспедиции, как именно тут обращаются с дамами и сколько всего им позволяют, спряталась бы вся поголовно в пещерах и ни за какие коврижки бы их не выманили и не заставили улетать домой.

— Статли… Представь еще разок — одинокая землянка, в чужой, затерянной в безбрежных глубинах космоса системе, — она поощряющее кивнула. — Где совсем не бывает солнца, к которому она так привыкла… Где не дует ветер, принося чарующий дух морского простора… Где только серые скалы и неживые картинки оставленного в прошлом мира. Где…

Лицо поставщика вдруг резко ушло в сторону, откуда доносились многословные приглушенные ругательства. Почти сразу же вынырнуло обратно.

— Две. И больше не проси, — быстро сообщил Статли и тут же отключился, видимо, не доверяя крепости своего решения, а заодно и своей насквозь прожженной торговой натуре.

Ну, две по любому лучше, чем одна. Вот только разговор с поставщиком надолго не отвлек. Латиса вернулась на кухню и уселась за стол, в последнее время ставший чуть ли единственным ее пристанищем в доме. В данный момент он был завален хламом: исчерканные блокноты, смятые листы бумаги, забитая до краев пепельница. Взгляд остановился на невскрытой упаковке курений. Нет, еще не настолько плохо. Но уже близко…

Голова сама собой опустилась на руки. Шалье улетел больше трех суток назад и до сих пор не вернулся. Присвоил какую-то ценную аппаратуру и попал под пристальное внимание хранителей. Это кроме всего того, с чем итак не получается разобраться. Она перезнакомилась с огромным количеством тайтов обоих полов, почти все знали Шалье, но как только речь заходила о прошлом, разговор замирал и прекращался. Даже Карасан… был во всех отношениях вежлив и доброжелателен, но молчал. И она не понимала, почему. Наверняка замешано какое-то правило, но невозможно установить какое, если вообще их не знаешь.