Дмитрий Казаков - Солнце цвета крови

— Но я не хочу поражения своих богов, — ладонь Хаука медленно, очень медленно поползла к рукояти меча, — и сделаю все, чтобы Христос пришел в Северные Земли как можно позже!

Отточенное лезвие впилось в стариковскую грудь, и ключарь, протяжно всхлипнув, осел на землю. По серой мешковине его хламиды расплывалось багровое пятно.

— Монастырь сжечь! Всех убить! — проговорил Хаук обычным спокойным голосом, наклоняясь, чтобы обтереть меч. — Вперед!

Радостно взвизгнул Нерейд. Треснули под напором хилые ворота, и викинги ворвались на широкий двор, заставленный телегами и какими-то бочками. Метнулись из-под копыт похожие на серых птиц служители бога Христа, жалобно зазвучали их голоса. Тревожно, точно призывая на помощь, гудел колокол на башне.

Вскоре все перекрыл рев торжествующего пламени.

Река, спокойная и неглубокая, осталась позади. На другом берегу, отражаясь в светлой воде, огромным костром догорал монастырь. Крики спаленных заживо людей давно стихли, и слышался только треск перекаленного камня и гул огня. Главная башня все еще держалась, возвышаясь среди пламени черной закопченной колонной.

— Зачем ты это сделал? — спросил Арнвид у Хаука тихо, когда кони вышли из воды на берег.

— Повергая чужих богов, утверждаешь своих, — ответил конунг бесстрастно. Глаза его внимательно шарили по земле, отыскивая следы прошедшего зверя.

— Нет! — Эриль был просто взбешен. Таким Ивар его не видел не разу. — Повергая чужих богов, ты губишь то, что от богов, в себе, становясь просто злобным животным!

— Неужели ты не видишь, что этот бог не такой, как другие? — Хаук не отреагировал на вспышку собеседника. — Он только себя объявил богом, а всех других назвал демонами, и те, кто им поклоняются, — уже не люди. Нашим жрецам и здешним друидам и в голову такое не придет!

— Не знаю, может, ты и прав, — запальчиво возразил Арнвид. — Но сдается мне, удачи сегодняшнее деяние тебе не прибавит!

— Поздно сожалеть, — пожал широкими плечами конунг, — Что сделано, то сделано. А что будет дальше — разве что Норнам ведомо.

До самого ночлега ехали молча. Даже слепому видна была холодная тень внезапно возникшей отчужденности, пролегшая между конунгом и эрилем.

Утро, розовое и чистое, точно щечки девушки, застало викингов в седлах. Зевая и почесываясь, они клевали носами, но отряд упорно двигался на северо-восток. След рыкающего зверя тянулся, не прерываясь, и его не потерял бы даже самый неопытный охотник.

Холмы постепенно сошли на нет, дальше потянулась ровная, как палуба драккара, равнина, кое-где перемежающаяся негустыми рощами. Слева виднелась темная полоса леса, но раненый зверь вовсе не стремился укрыться среди деревьев. Он упорно двигался в известном ему одному направлении.

В самый полдень, когда от жарких солнечных лучей дрожал воздух, а кони брели тяжело, спотыкаясь на каждом шагу, Нерейд неожиданно привстал в стременах, темные глаза его расширились.

— Что это там? — вопросил он недоуменно, тыча пальцем прямо на север.

Крохотные пятнышки на горизонте постепенно вырастали, превращаясь в исполинские каменные глыбы. Некто чудовищно сильный поставил их кругом, а на некоторые положил еще и что-то вроде крыши — плиты поменьше, но все равно такие, что их не сдвинули бы с места и пять пар быков.

— Кто это сделал? — Даже на невозмутимом лице Хаука появилось удивление.

Прочие глазели, откровенно разинув рты.

— Может быть, йотуны? — шепотом предположил Нерейд. Он, должно быть, опасался, что каменные исполины от громкого голоса оживут и сотрут в прах дерзких пришельцев.

— Не может быть, — довольно уверенно ответил Арнвид, — они лишь огромные тупые звери с разумом как у пятилетнего ребенка. Им бы просто в голову не пришло что-либо сооружать, вот ломать — это да. А если постарались боги?

— В любом случае это построили очень давно, — заключил Хаук, и только тут Ивар, ранее оглушенный величием каменных монолитов, увидел, что многие плиты потрескались. Иные вовсе лежали вдавившись в землю или расколовшись на куски. — Непонятно только зачем.

Он тронул коня, тот сделал шаг и испуганно захрапел — настолько внезапно на пустом только что месте возник человек. Длиннобородый, с неопрятными патлами на голове, в которых седина мешалась с рыжиной. На нем красовалось белое одеяние, перевязанное расшитым поясом. В руке была зажата ветка омелы.

Очередной друид, каких уже много видели на землях Бретланда.