Александр Фед: Вселенское эхо разбитого кувшина

Иван вложил в окончание своего монолога столько мужской гордости, что только идиот не понял бы в нём намёка на тот факт, что он уже пригубил этот очаровательный сосуд.

– Согласен, у неё даже кожа пахнет…

– Что ты сказал про её кожу?!

– Ванюша…

Идиш осторожно отодвинулся от сына на безопасное расстояние, если такое могло быть найдено. Ноздри Ивана раздулись, как у вола готового затоптать несчастного старого, уставшего тигра.

– Извини, сынок, я не специально, а скорее от радости, что она вернулась к тебе… И потом? Ты ведь сам обознался?

– Обознался! – промычал задетый за живое вол, скажем, за хвост.

Ещё немного попыхтев, Ивану не оставалось ничего другого, как признать справедливость оправдания. Однако его самолюбие было задето здесь и сейчас. На него нахлынула старая обида за те страстные поцелуи той, ушедшей в прошлое, Майи. Два потока ревности – старый и новый слились воедино, создав бушующую селевую лавину из боли, ярости, бешенства и ненависти ко всем, начиная с себя. Чтобы “выпустить пар” от охватившей его ревности, Шляпников младший начал искать повод. И он нашёл его.

– Кто это «хотела вернуться ко мне»?!

– Ну, та самая, про которую мы только что говорили.

– И что мы говорили?! – не унималась ревностная дурь Ивана.

– Что её не было, нет, и не будет. – Идиш решил подстраховаться, добавив свои версии к договору.

– То-то же…

Родственные выяснения прекратились также неожиданно, как и начались. Оба Шляпникова повернулись в сторону Тыквы, который, заранее предвидя возможное переключение внимания на него, отошёл от отца с сыном на более безопасное расстояние, чем это делал Идиш.

Впрочем, их орлиные взгляды достигли его даже там, но он не стал ждать вопроса, предпочитая заранее снять с себя любые подозрения и разъяснить все тонкости.

– Мять вашу кашу, я её не трогал – это она меня. Дверью! Вот шишка и синяк на… Потом покажу, если не верите.

– Ладно, живите оба, старые ловеласы, но впредь!

– О чём разговор, Ванюша, – отозвались они дуэтом.

Только через неделю Иван вновь встретил аспирантку в коридоре университета. Учтиво извинившись за содеянное, профессор пригласил её на свой день рождения, до которого оставалось почти десять месяцев. Шляпников должен был найти веский повод для установления перемирия, и он его нашёл.

– Послушайте, Иван, я соглашусь на ваше предложение, но только при условии, что узнаю правду о нашей первой встрече. Это был розыгрыш или проверка? Что?

– Да!.. Конечно!..

Шляпников судорожно искал объяснение, но, прикинув возможные последствия от правды, решил воспользоваться предложенным вариантом, который ему самому понравился.

– Да! Это своеобразный тест на совместимость. Ведь нам вместе работать. Правда, это новый тест, разработанный мною недавно.

– Я так и подумала. Скажу честно, задумка весьма оригинальная, а главное – необычно и неожиданно. Если не секрет, вы многих уже протестировали таким образом?

– Нет, только аспиранток. Извините, я неудачно пошутил. Вы единственная, кто… Ну, кого я… Это – протестировал. О, господи! – Иван вытер со лба, выступивший от вранья, пот.

– И как вам результаты моего теста? – Скромно добавила Майя, слегка приоткрыв при этом свои губы.

– Что? А-а! Отлично! Просто великолепно! Но, жаль…

– Что? Что жаль?

– Жаль, не совсем разобрал. Не плохо было бы повторить тестирование.

Откровенность Ивана понравилась девушке и она приняла его приглашение на празднование дня рождения, заранее уверенная, что до него ещё очень далеко, а вот повторения теста ей сегодня вечером не избежать, да ещё и в более усложнённом варианте, который она сама сможет доработать по ходу проверки.

Шли века одиночества. Галахад – хранитель Грааля потерял всякую надежду на поединок с достойным соперником за право быть возле чаши бога. Лишь однажды судьба была благосклонна к нему, послав достойного соперника.

В тот день рыцарь, как обычно, вышел из храма без доспехов. Уже много лет он покидал святилище только для того, чтобы принять солнечные ванны и отдохнуть на свежем воздухе. Вот и в тот день, одев только пояс с кинжалом и не имея надежды, что оружие может пригодиться, он покинул свою тесную келью.

Каньон был пуст, и рыцарь прилёг прямо на ступенях храма, согреваемый ласковыми, тёплыми лучами утреннего солнца. Сквозь дремоту он услышал странное шуршание, которое походило на мягкие, осторожные шаги. Галахад затаил дыхание, чтобы прислушаться к окружению. Может быть это сон? Однако он не ошибся. Шорох крадущихся шагов отчётливо слышался в тишине раннего утра.