Елена Хаецкая: Чудовище южных окраин

— Я Пустынный Кода, — прохрипел я своим самым низким голосом. — Я насылаю бедствия и ураганы, я источник зла и коварства…

Девица, улыбаясь, перевела взгляд на Исангарда, и я чуть не помер от злости, увидев, что и он улыбается с самым дурацким видом.

— Вы, наверное, хотите чая, — сказала она. — Располагайтесь, здесь вы дома.

— Чей это дом? — спросил Исангард.

— Мой.

Девушка повернулась к окну и взяла с узенького подоконника две треснувшие чашки в грязных коричневых разводах. На подоконнике рядом с ними дремала ядовито-зеленая ящерица. Девушка сняла корзинку, свисавшую на веревке с потолочной балки, вытащила оттуда несколько кусков хлеба. Я слушал, как крутой кипяток льется из чайника в чашки и как потрескивает битый фарфор под горячей струей, и недоумевал: такая эта девчушка хорошенькая, а живет в гнусной дыре, где пахнет кислятиной и перепревшим сеном.

Дождь, как будто надумав что-то новенькое, внезапно переменил направление и косо забарабанил прямо в окна. Ящерица недовольно шевельнулась и опять замерла.

Чай мне не понравился. Он имел запах того же сена, к тому же, на поверхности чашки плавала радужная пленка, совсем как в болотной луже. Зато он был горячий, и я немного согрелся.

От наших с Исангардом мокрых плащей начал распространяться запах псины. Я и не обратил внимания на такую мелочь, но Исангард чувствовал себя паршиво. Ему девчонка эта понравилась. А мне она совсем не понравилась. Кикимора, что ли.

— Я Имлах, — сказала она, и я насторожился. Мне показалось, что она прочитала мои мысли. — А это Гримнир, странствующий воин.

Исангард сообщил им, что он уроженец Южных Окраин, что он тоже странствующий воин и что странствовать ему ужас как надоело.

В темном углу невидимо зашуршала кошка. Лампа коптила отчаянно. Гиблое здесь было место. Я не люблю нелюди, а эти двое были нелюдь. И они вцепились в моего Исангарда, я это видел. Им что-то нужно было от него.

Мы пили чай молча и очень громко глотали в полной тишине. Тишина эта была удручающей. К тому же, и кошка действовала мне на нервы. Наконец, я не выдержал и потребовал, чтобы меня уложили спать. Исангард извинился и попросил разрешения сопроводить меня на чердак, поскольку я могу упасть, когда буду карабкаться по лестнице. Все-таки он славный парень. Знает, что я боюсь высоты. Сам-то он ничего не боится, и когда-нибудь это погубит нас обоих.

Мы вышли в темные сени. Здесь дождь стучал намного громче, чем в комнате, и было побольше воздуха.

— Исангард, — сказал я шепотом, — уйдем отсюда. Здесь плохое место.

Он хмыкнул.

— Ревнуешь? — спросил он. — К этой девочке?

Я помотал головой. Не такой я дурак. Одно дело — мужская дружба, другое — разнообразные девчонки.

Он потрогал мои уши, обнаружил, что они полыхают от жара, и, кажется, испугался, что я заболел. А я не заболел, я просто очень рассердился.

— Нелюдь она, — сказал я. — И мужик этот тоже не человек, Исангард. Надо удирать отсюда, пока не поздно. Они втравят тебя в поганое дело. Послушай, что тебе говорит специалист.

Конечно, спорить с ним бесполезно. Я даже думаю, что этот Гримнир, или как его там, уже успел ему что-то внушить. Исангард пощекотал меня за ухом и сопроводил на чердак, где велел спать и ни о чем не думать. И ушел.

Я долго лежал на прелом сене, стараясь поменьше его нюхать, и слушал дождь, который к вечеру поутих и теперь деликатно бродил по крыше. Беда была в том, что я ничего не мог здесь натворить. Землетрясения, которые так эффективны на Восточном Берегу, здесь невозможны. Район абсолютно не сейсмичен. Ни чума, ни холера, ни оспа мне не помогут: нет ни большой скученности населения, ни жаркого климата, ни чужеземных кораблей — ну просто ничего. Я без всего этого как без рук. Что еще бывает? Ураган? Исключено. Пыльная буря? Ой, мама, мамочка, какая еще пыльная буря…

Мерзкая мокрая капля, просочившись сквозь крышу, стукнула меня по носу. Я даже подскочил. Наводнение! Я сосредоточился, пытаясь найти ближайшую реку и разлить ее. Река ответила мне из-под болота. Я напрягся и весь вспотел от усилий. Вода начала подниматься. Мне нужен был бурный поток, смывающий все на своем пути. Но я добился лишь того, что болото стало непроходимым, а низины наполнились лужами. И все.

И тогда я тихо, жалобно заплакал. Я всего лишь Пустынный Кода, маленькая нечисть, и теперь, когда мой единственный друг попал в лапы этих двух коварных личностей, я остаюсь на земле совершенно один. Пожалуй, мне не стоит на ней оставаться. Я начал перебирать в мыслях различные способы самоубийства и незаметно для себя заснул.