Дэвид Билсборо - Сказание о страннике

— Так как, разве вы не слышите? — нараспев произнес незнакомец. — Разве он о многом просит?

Жрец слышал только шум ветра в тростнике да трель ночной птицы вдали.

— Он просит лишь намекнуть на то, что грядет. Сущий пустяк, верно?

На этот раз в его голосе послышалась просящая нотка, без тени заискивания. Ночь молчала, и только вой ветра становился все сильнее. Эти слова незнакомец говорил кому-то на другом краю впадины. Но даже если бы Эппа оглянулся и посмотрел туда, он бы все равно никого не увидел. Хотя они там стояли, все вместе...

Несколько силуэтов — сколько их было, сказать невозможно. Они появились, словно тени, и то представали в виде людей, то сливались с мегалитами — как бы перетекая друг в друга, прячась в переменчивой игре лунного света. В серых накидках цвета пепла, что уже давно не знал жара пламени. Одежды искусно скрывали их очертания, и даже стоящий напротив незнакомец с красными глазами не мог различить, что спрятано под капюшонами.

Они стояли неподвижно, лишь их свободные одежды бесновались в яростных порывах ветра, подобно крыльям летучих мышей. Казалось, сама ночь пустилась в неистовый пляс: ураганный ветер гнул высокую траву к земле и взметал смерчи из опавших листьев, бешено гоня их во тьму. Грозовые тучи стремительно неслись по небу.

Эппа в тревоге оглянулся вокруг и плотнее запахнул шерстяной плащ в тщетной попытке согреть костлявое тело.

Облачённые в серое фигуры были по-прежнему молчаливы и неподвижны.

Наконец стоящий посередине заговорил. Глухой, не выражающий никаких эмоций голос был схож с голосом судьи, зачитывающим приговор.

— Ты пытаешься перехитрить нас. Когда Финвольд заявил о своих намерениях отправиться на поиски, мы позволили тебе сказать Эппе, что он тоже должен идти. И не стали возражать, чтобы он захватил с собой Болдха. Даже когда ты просил нас намекнуть Эппе на грядущее предательство, мы согласились. Но мы не можем и дальше продолжать такую игру. Ведь ты не остановишься, пока мы не раскроем все секреты твоего врага. Разве мы уже не достаточно уступали?

— Недостаточно! Все ваши намеки, как иголки в сосновом бору — ни один смертный не сможет их понять. — Глаза говорившего разгорались все ярче.

— Это гораздо больше, чем мы предложили твоему врагу. Ему не досталось ровным счетом ничего, никаких намеков, даже тени от той иголки из соснового бора.

— Лишь потому, что ему не нужно знать больше! Удача с самого начала была на его стороне, он почти выиграл игру еще до ее начала. Я считал, ты с братьями следишь, чтобы игра была честной.

Голос говорящего зазвенел негодованием. Он глубже воткнул свой посох в землю, приведя в движение вереницу сверкающих шаров.

Однако облаченные в плащи фигуры оставались неподвижными и безразличными.

— Ты же не считаешь нас наивными, верно? — ответил главный из них. — Мы все знаем, что игра началась не сейчас. Она пришла в движение пятьсот лет назад, когда Скейсур прервал жизнь своего повелителя. И даже раньше, задолго до создания Утробы Вагенфьорда. Битва между тобой и твоим врагом длится с сотворения мира. Выигравший одно сражение тем самым дает преимущество противнику перед следующим. И так будет всегда.

Хотя голос говорившего по-прежнему не выражал никаких эмоций, казалось, на этот раз он звучал несколько снисходительно. Наверное, крошечный намек на иронию выдавал давнее знакомство, словно говоривший уже привык к уловкам своего собеседника. А спор шёл явно не в первый раз.

— Мы с тобой старые бойцы, Время, — вновь заговорил красноглазый. — Я стараюсь построить, но появляешься ты и всё разрушаешь. Вот вы здесь стоите подобно статуям и воображаете, будто ваша несгибаемость способна сохранить этот мир по вашему вкусу. Да, мы старые бойцы, и я знаю, чья сторона вам сейчас предпочтительней. Но давайте на миг забудем о политике и всех играх, просто взгляните на человека перед собой...

Немощное тело Эппы, дрожащего от холода, согнулось под бременем лет. Этот одинокий и неистово молящийся старик вызывал жалость. Его сморщенное, как картофелина, лицо выражало тревогу.

— Жалость вам чужда? — Взор пылающих глаз пытался проникнуть сквозь плотную серую ткань капюшона Времени, стараясь уловить хотя бы отблеск эмоций. Но как всегда тщетно: одеяние было непроницаемо.

— Такая малая просьба, — продолжил он. — Старик не просит тайной силы или огромной армии. Лишь немного знания... можете называть это знамением.