Дуглас Брайан: Вендийское проклятие

Но я не стал этого делать. Я понимал: если Катабах принял какое-то решение, то отговаривать его невозможно. А судя по поведению моего хозяина, именно это и произошло. Катабах от своего уже не отступится.

Садж провел в нашем караване несколько дней. Он рассказывал Катабаху о том, что в джунглях, в пятидневном переходе отсюда, находится старинный, давно заброшенный людьми город.

– Здешние джунгли – это живое существо, очень древнее, гораздо более старое, чем сам человек, – говорил Садж, таинственно вращая глазами. – Они не любят людей, хотя и вынуждены с нами считаться. Человек приходит в лес, вырубает деревья, он сжигает ветки, строит себе дом… Человек заставляет все живое работать на себя. Джунглям это ненавистно, поэтому когда человек хотя бы на миг перестает расчищать пространство вокруг себя, джунгли сразу же поглощают города и поселения… Это и произошло с тем городом, о котором я веду речь.

Катабах слушал Саджа, точно ребенок, которому нянюшка рассказывает новую сказку. Я никогда прежде не видел моего хозяина таким воодушевленным. Обычно Катабах держался так, словно ему открыто нечто таинственное, нечто такое, что непосвященному знать не положено. Он никому не говорил о своих планах, только отдавал самые необходимые приказы.

А тут, очевидно, он догадывался о близости богатой поживы и ловил каждое слово своего собеседника.

Садж между тем объяснял, что тот заброшенный город был посвящен Черному Младенцу, одному из самых непредсказуемых и богатых богов Вендии. Младенец этот невероятно толст: он весь покрыт жировыми складками.

Больше всего на свете он любит блестящие предметы, безделушки и украшения, особенно женские, которые напоминают ему о тех, что он видел когда-то на груди его матери.

Золотой божок, изображающий Черного Младенца, находится прямо посреди джунглей, но прикасаться к нему нельзя. Зато сокровищница божества – к услугам любого, кто посмеет запустить туда руку. Мести божка можно не опасаться – он ведь не знает всех драгоценностей, которые ему преподнесли люди за века поклонения. Храбрый человек вполне в состоянии забрать оттуда несколько мешков монет, золотых браслетов, ожерелий, диадем, ограненных камней и унести все это, и Черный Младенец не станет его преследовать. Он попросту не догадается о том, что его обокрали.

Другое дело – стражники на границах Вендии. Все караваны досматриваются, и если кто-то из стражей заподозрит, что чужаки обокрали кого-то из вендийских богов, то караванщикам не поздоровится. Поэтому-то и необходим проводник, необходим вдвойне: сперва – чтобы проводить к святилищу Черного Младенца, потом – чтобы безопасно вывести из Вендии.

Когда Катабах поделился со мной своими планами, я пришел в ужас. Катабах только посмеялся над моими страхами. – Мы разбогатеем, – уверял он. – Ты получишь свою долю и проведешь остаток жизни в довольстве, это я могу тебе обещать.

Я плохо знал Катабаха, хотя тогда мне казалось, что я изучил его уже хорошо!

Перед тем, как отправиться в путь, мы попросили о помощи местную богиню. Садж странным образом сочетал в себе дерзость, доходящую до богоборчества, с самыми странными суевериями. В этом они с Катабахом тоже были похожи. Например, Садж считал, что богиня будет более благосклонна, если обещать ей отказаться от каких-либо благ, обычных для цивилизованного человека.

Сам Садж поклялся в случае успеха с ограблением сокровищницы Черного Младенца никогда не снимать с себя плащ, в котором он выйдет из Вендии. Что до Катабаха, то он обещал не пользоваться услугами рабов и держать у себя в доме только вольнонаемных работников.

«Я испытываю странную брезгливость в отношении рабов, – сказал он мне потом, посмеиваясь. – Меня всякий раз передергивает, если кто-то из них случайно дотрагивается до меня. Так что немногого же я себя лишил, поклявшись избавиться от того, что мне и так ненавистно!»

В этом был весь Катабах. Садж, по крайней мере, сохранял остатки искренности.

Мы вышли в путь, и поначалу обстоятельства складывались для нас благоприятно. С каждым днем мы все дальше углублялись в джунгли. В конце концов зеленое море поглотило нас. Насекомые особенно нас донимали, а земля под ногами пружинила, что говорило о близости смертоносных болот.

Но Садж действительно хорошо знал дорогу – в этом он, во всяком случае, нам не лгал. И на пятый день пути перед нами открылось удивительное зрелище. Мы увидели город, весь оплетенный вьющимися растениями.