Дуглас Брайан - Вендийское проклятие

Наконец все было готово: ведра с водой, факелы. Из хижины вынесли «ценный» кувшин с отбитым горлышком. Очевидно, там хранились деньги. Конан не стал выяснять, много ли. Тело уже лежало в доме. Слышно было, как отрезанные его части скребутся и роняют предметы в попытках выбраться наружу.

Король зажег факел и бросил его внутрь дома. Поднялось пламя. Сложенная из разного мусора хижина загорелась охотно, но чадила и дымила она при этом беспощадно.

Поглазеть на пожар собралась толпа. В огне бесновалось мертвое тело. Несколько раз в дверном проеме показывалась рука и вцепившаяся в нее голова. Конан ударами меча загонял их обратно в дом.

Наконец крыша хижины обрушилась. Тело затихло и больше не шевелилось. Только тогда Конан позволил стоявшим наготове людям начать гасить пожар.

Среди тех, кто собрался поглазеть на чужое несчастье, Илькавар вдруг приметил знакомую фигуру. Молодой человек пригляделся внимательнее. Ошибки быть не могло – в переулке, устроившись так, чтобы по возможности скрываться в тени, стоял знакомый Илькавару нищий. Отвратительная ухмылка блуждала по физиономии старика: он явно наслаждался происходящим.

– Теперь ты от меня не уйдешь! – воскликнул Илькавар и, позабыв о всякой осторожности, бросился к нищему.

Почему-то Илькавар был уверен в том, что Конан последует за ним. Молодой человек не сразу понял, что король, увлеченный огненным погребением не-мертвого Кракнора, вряд ли мгновенно заметит его исчезновение. Обычная ошибка для пария, привыкшего, несмотря на всю свою простоватость, в глубине души считать себя пупом вселенной.

Нищий обнаружил преследователя сразу же. Он отступил в тень, а затем нырнул в переулок и побежал прочь, передвигаясь на удивление резво для такого старого человека. Илькавар следовал за ним по пятам. Он совершенно потерял голову. Разгадка находилась, как казалось, всего в двух шагах. Нужно было только догнать ее и как следует допросить. А если у Илькавара не получится правильно задавать вопросы – король ему поможет.

Они миновали несколько перекрестков и снова оказались на населенных улицах. Здесь нищий пошел медленнее, но и у Илькавара не было возможности схватить его. Как ни были безразличны к чужой участи здешние прохожие, за своего против чужого кто-нибудь да вступится. А кто в воровском квартале чужой – сомневаться не приходилось.

Нищий пару раз бросал на Илькавара торжествующие взгляды. Он как будто заранее решил, каким способом ему одолеть сильного и выносливого юношу.

Неожиданно нищий зашел в дом, стоявший в тупике, поблизости от маленькой грязной рыночной площади, где продавалось разное рваное тряпье – вроде того, что сгорело в хижине двух невезучих бедолаг, чей дом Конан превратил в огненную могилу для Кракнора.

Как ни был Илькавар увлечен своей погоней, у него хватило ума не соваться в чужой дом без спросу, да еще в одиночку. Поэтому парень пробрался под окно и начал подслушивать – благо ни бычий пузырь, ни ставни не закрывали оконного проема, да и само окошко располагалось почти на уровне мостовой.

– Сегодня ночью работа будет завершена, – прозвучал хриплый голос нищего.

– Для чего ты позвал меня сюда? – отозвался второй голос, странно знакомый.

Илькавар пытался вспомнить, где слышал его совсем недавно. Одна мысль пришла ему на ум, но он поспешно отогнал ее. Не может быть! Это исключено.

– Я хотел рассказать тебе о том, как идет наше дело, – хихикнул нищий.

– Это не наше дело, – второй человек заговорил громче, он явно был возмущен. – Это твое дело, негодяй!

– Еще большой вопрос – кто из нас больший негодяй: я, которого довели до нищеты и уродства, или кое-кто другой! Душа Катабаха сгорит в чудовищных мучениях, и никогда не погаснет пожирающий ее огонь! Я знаю, как это сделать, и я это сделаю.

– Ты отвратительный глупец, – сказал второй человек со вздохом. Он как будто устал от происходящего. – Я думал, ты хочешь договориться…

– Нет, я желаю торжествовать! – нищий сорвался нa крик.

Илькавар решил, что момент подходящий, – двое спорщиков были слишком увлечены друг другом, чтобы обращать внимание на соглядатая, – и быстро заглянул в окно. Увиденное поразило его. Нет, ему не почудилось, когда он подумал, что узнает второй голос.

Собеседником нищего был дворецкий дядюшки Катабаха.

Странно было видеть этих двух стариков, одного растрепанного и жуткого, другого – благообразного, поглощенных яростным спором. Они пылали ненавистью друг к другу – ненавистью, которую не сумели погасить ни прожитые зимы, ни физическая их немощь.