Вадим Арчер - Храм Саламандры

Какой приятный, воспитанный человек, думал советник, возвращаясь домой. Наутро он доложил Норрену, что Скампада приглашен.

Норрен принял Скампаду в своем рабочем кабинете. Скампада вошел и отвесил поклон по всем правилам дворцового этикета.

Действительно, у него есть воспитание, подумал Норрен. Не какой-нибудь выскочка.

– Добрый день, ваше величество! – приветствовал его Скампада. – Буду счастлив, если окажусь вам полезен.

– Добрый день, – ответил Норрен. Это было признаком расположения правителя – по этикету он мог заговорить сразу о деле. – Мне доложили, что ты составляешь генеалогическое дерево моего рода.

– Да, ваше величество. – Глаза Скампады вспыхнули оживлением.

– Что ж, проверим, далеко ли ты в этом продвинулся. – Норрен не собирался пускать в свою библиотеку невежду. – Ты что-нибудь слышал о Тевилене?

– Как не знать о Тевилене? – Скампада даже смутился. – Реформатор, основатель Келанги, жил около трехсот лет назад, во времена Трех Братьев. От него идет вся последующая родословная.

– Да? – усмехнулся Норрен. – А я думал, Трое Братьев жили во времена Тевилена.

Скампада чуть порозовел, почувствовав свою промашку.

– Ну, это легкий вопрос, – продолжил Норрен. – А кто такой Эмбар?

– Основатель Бетлинка. Гроза уттаков. Жил сто пятьдесят лет назад.

Ваш прямой предок, ведет род от Муарена, старшего сына Тевилена.

– Хорошо. Что ты скажешь о Куррене?

Скампада замялся.

– Ваше величество, и в самом блестящем роду бывают несчастные исключения. Он любыми средствами хотел быть правителем Цитиона и добился этого ценой жизни Компатты, из старшей ветви. Но он не долго прожил после.

– Я вижу, ты кое-что знаешь. Откуда у тебя эти сведения?

– Из библиотек Келанги и Босхана. Мне недостает сведений о цитионской ветви за последние сто лет.

– Мне передали, что ты назвал меня старшим в роду Кельварна. Ты в этом уверен?

– Я не знаю, ваше величество, жив ли Ромбар, ваш двоюродный брат.

Он – сын бывшего владельца Бетлинка, старшего брата вашего отца.

– Так. Тебе даже это известно… Та история не получила широкой огласки.

– Да, ваше величество. Берсерен не был заинтересован в этом.

Норрен пристально посмотрел на Скампаду.

– Ты, кажется, знаешь об этом больше, чем я. Мне рассказывали, что отец Ромбара сам напросился на спор, в котором потерял свой замок.

– Да, все было так, ваше величество. Он прекрасно стрелял из лука и поспорил с Берсереном на свой замок, что трижды поразит цель, но промахнулся трижды подряд. Однако там были некоторые обстоятельства… мне не хотелось бы их пересказывать.

– Возможно, просьба правителя Цитиона позволит тебе быть более откровенным? – спросил Норрен, заинтригованный словами Скампады.

Скампада прикинул, не продешевит ли он и не подставит ли себя под удар, выдавая опасный секрет. Успех разговора с Норреном обещал ему многое.

– Жена Берсерена, Варда, была магиней ордена Аспида, – напомнил он правителю. – Она вызвала Паландара на спор и с помощью магии заставила промахнуться. Он покончил с собой, когда понял, что был одурачен.

– Вот оно что, – невольно произнес Норрен. Он ненадолго задумался, принимая решение. – В моей библиотеке ты найдешь нужные книги, – сказал наконец он. – Пиши все как есть, не приукрашивая и не привирая. Пусть потомки знают правду.

– Я приложу все усилия, ваше величество, – склонил голову Скампада.

Скампада остался полностью на попечении первого министра, который был привязан к мальчику, очень похожему на свою мать. Первый министр думал упомянуть сына прелестницы в завещании, но у него было трое взрослых сыновей, настырных и жадных до денег, и жена, женщина суровая и властная, которой он был обязан своей карьерой. Услуга могла оказаться слишком опасной для Скампады, и первый министр ограничился тем, что обеспечил его деньгами на первое время. «Я больше ничего не могу для тебя сделать, – сказал он Скампаде.-Надеюсь, когда ты станешь взрослым, то сумеешь позаботиться о себе».

В детстве Скампаду не дразнили и не попрекали происхождением – имя первого министра заставляло присохнуть и самые острые языки, – но умный и наблюдательный мальчик быстро понял двусмысленность своего положения. У него появился жгучий интерес к генеалогии, к истории знатных родов Келады. Он мог целыми днями пропадать в дворцовой библиотеке, с пристрастием изучая жизнь и происхождение чужих предков.

Вычитанного в летописях оказалось достаточно, чтобы Скампада мог чувствовать себя не хуже других. Он был беден по сравнению с законными наследниками знатных родов и понимал, что не может быть таким же беспечным, как они. Еще подростком он пробовал тянуть за веревочки, выступающие из очередного клубка интриг, и сначала изучал, а позднее и предугадывал результаты своего вмешательства. К Двадцати годам он знал цену вовремя брошенному слову или взгляду, точной интонации, чужим тайнам и слабостям, и мог этим пользоваться, как искусный камнерез подобранным по руке резцом. Скампада никогда не выступал ни на чьей стороне, раз и навсегда присягнув на верность маленькой вотчине в лице самого себя, и умело манипулировал чужими интересами и страстями.