Array Журнал «Если» - «Если» 2010 № 08

Он принялся копаться в неподатливой памяти. Должна приехать некая силиконовая певичка, кумир тинейджеров: он подслушал, как офисные клерки сетовали, что их дочери собирались приобрести билеты сразу же после того, как заработают интернет-кассы. В прошлый раз все было распродано примерно за минуту. Но это событие послужило бы причиной отсутствия исключительно девочек-подростков. А сегодня квартал почти опустел.

Чесни позволил взгляду скользнуть дальше. Второй квартал, следующий за ним… везде одно и то же. Мостовая и тротуары безлюдны.

Может, случилось нечто глобальное? Нападение?

Чесни решил забыть о выпуске «Свободу пяти!» и поспешил назад, к себе. Включил телевизор и увидел ведущую новостей, сообщившую, что какое-то голосование в конгрессе прошло не так, как ожидалось.

Изображение переместилось к репортеру, стоявшему перед сенатом. Оказалось, что обсуждение законопроекта по дополнительным бюджетным расходам провалилось в очередной раз. Даже сенаторы, обычно поддерживавшие наиболее любимые проекты, на этот раз дружно проголосовали против. Чесни немного послушал, правда без особого интереса, и хотел уже переключить канал, когда заметил некоторую странность в манере поведения репортера. Как правило, комментатор придавал каждому слову нарочитую значительность, словно в самом факте произошедших событий была его, журналиста, особая заслуга. Теперь же он читал текст так монотонно, словно держал перед глазами список сданного в прачечную белья.

Чесни подумал, что все это очень необычно.

На экране вновь возникла ведущая. Чесни машинально взглянул на нее, и в мозгу что-то щелкнуло. Еще одна странность: женщина была довольно небрежно причесана и одета да и выглядела не такой холеной, как всегда. Скорее, вполне обыденной. И держалась без присущего людям ее профессии апломба.

По какому-то совпадению следующим шло сообщение о приезде певицы-подростка, кумира сверстниц. Ведущая отметила, что хотя аншлаг ожидался в течение первых нескольких минут после открытия интернет-касс, но прошло уже больше часа, а пока продано всего несколько сотен билетов. Да и те, судя по всему, куплены любящими родителями, дедушками и бабушками в подарок своим чадам и внукам.

Новостной выпуск продолжался. Телекомпания в прямом эфире передала, как террористка-шахидка, намеревавшаяся взорвать полицейский участок в Пакистане, сняла пояс смертника и сдалась полисменам, дежурившим у входа. Те, вместо того чтобы втащить ее внутрь и подвергнуть допросу под пытками, уселись вместе с ней на крыльцо и вели негромкую беседу, сопровождаемую кивками, выражавшими взаимное, хотя и печальное согласие.

Чесни пробежался еще по нескольким новостным каналам и наткнулся на ток-шоу в прямом эфире с брюзгой-ведущим, обожавшим втаптывать в грязь гостей оскорблениями и язвительными намеками. К своему удивлению, Чесни увидел хама-ведущего, неловко скорчившегося на стуле, и бородатого профессора на месте приглашенного гостя. Оба вели вполне мирный разговор, время от времени пожимая плечами. Обычно желчный ведущий на этот раз спокойно заявлял:

— Так или иначе, особого значения это не имеет.

Ученый энергично кивнул.

— Вы совершенно правы, — согласился он.

Чесни снова щелкнул пультом. Творилось что-то необычное, вот только что именно? Может, новая вспышка гриппа?

Он включил развлекательные каналы, нашел любимый ситком, где речь шла о распадающейся семье. Диалоги обычно состояли из саркастически-уничтожающих реплик. Раньше кое-какие сальности и словесные поединки так смешили Чесни, что у него кола шла носом. Но сегодняшняя серия казалась непрерывным потоком ничем не оправданной жестокости. Он даже не усмехнулся, хотя невидимая публика заходилась в пароксизме веселья, когда страдающий ожирением молодой актер, исполнявший главную роль, принялся распространяться о сексуальных похождениях непрерывно курившей тещи.

Чесни выключил телевизор. Тишина в комнате казалась оглушительной: ни клаксонов, ни рева двигателей, доносившихся с улицы, ни музыки, грохочущей из соседских стереосистем…

Чесни был окончательно сбит с толку. Он уж снова решил отправиться в лавку. Но почему-то сегодня комикс «Свободу пяти!» его не манил. Немного подумав, он решил, что, должно быть, расстроен провалом своей первой попытки принять гостей. А может, у него грипп начинается?

Утро воскресенья неизменно знаменовалось звонком матери Чесни, требующей немедленно переключиться на очередной религиозный канал, дававший ей необходимую зарядку для души. Чаще всего это был Новый Храм Воздуха, красой и гордостью которого являлся преподобный Уильям Ли Хардейкр. Высокий, широкоплечий, лет пятидесяти, с серебряными волосами, выглядевшими так, словно были отлиты в специальной форме, он носил большой перстень с бриллиантом, сверкавшим так же ярко, как его пронзительно-голубые глаза. Представляете, какое впечатление производил он на верующих, когда воздевал руки к небу, чтобы призвать божественный гнев на очередную знаменитость, чье недостойное поведение привлекло его внимание на этой неделе?!