Макс Фрай: Обжора-хохотун

— Это случилось в девятый день пятьдесят девятого года?

Он кивнул. Потом задумался. И наконец поглядел на меня с некоторым интересом, как будто я был не слишком нужной, но довольно редкой библиотечной книгой.

— А почему ты назвал именно эту дату?

— Куруш как-то посетовал, что в девятый день пятьдесят девятого года никто не купил ему пирожных. Он же все помнит. А потом сказал — дескать, вас можно понять и простить, это был наихудший день. Если учесть, что нашу лавочку до сих пор не прикрыли, а сотрудники Тайного Сыска все-таки гибнут нечасто…

— При желании ты способен неплохо работать с информацией, — снисходительно сказал Лонли-Локли. И, немного помолчав, добавил: — Нечасто, да. До того дня мне вообще в голову не приходило, что может случиться подобное. Надо обладать очень пылким воображением, чтобы представить себе обстоятельства, способные привести к гибели сэра Джуффина Халли или, скажем, того же сэра Кофы. И на собственный счет я вполне спокоен. Все свои шансы умереть молодым я уже давным-давно упустил. И по этой причине считал неуязвимым Тотохатту — просто за компанию. Думал, если он с нами, значит, такой же, как мы. Непростительная глупость. Неудивительно, что его гибель в некоторой степени выбила почву у меня из-под ног.

— Зато о моей уязвимости ты, похоже, не забываешь ни на секунду, — усмехнулся я.

— Так именно поэтому. Было бы странно, если бы я по-прежнему считал, что служба в Тайном Сыске сама по себе является гарантией неуязвимости. Ты не стал ни осторожнее, ни могущественнее, ни, что особенно важно, опытнее в тот день, когда были подписаны документы о твоем назначении. Понимание всегда расширяет зону ответственности, хотим мы того или нет. Именно поэтому я считаю своим долгом по мере своих сил тебя опекать.

Ага, притом что добрым человеком ты никогда не был, подумал я. Вот уж повезло мне так повезло. Теперь дело за малым — найти того, кто спасет меня от такого защитника, и тогда я, возможно, все-таки выживу.

— Думаю, ты уже можешь попробовать встать, — сказал Лонли-Локли. — Но если почувствуешь, что нога еще болит…

— Немного, — соврал я, поднявшись. И, сообразив, что притворство может привести к тому, что меня снова заставят валяться под лестницей, поспешно добавил: — Но до спальни как-нибудь доковыляю.

— Уверен, ты даже не знаешь, левая или правая нога была сломана. Однако понимаю, чем продиктована твоя ложь. Я попробую убедить сэра Джуффина, что вызывать тебя в Дом у Моста сегодня не стоит. Тем более что развлечений у него и так будет предостаточно, — и Лонли-Локли выразительно поднял руку, между пальцами которой были спрятаны мстительные молодые Магистры.

Только теперь я осознал, до какой степени хочу спать. Хоть прямо тут, на полу снова укладывайся не раздеваясь. И ясно, что ванная теперь уж точно подождет. И вообще всё.

Спаситель мой, похоже, понял, сколь мучительна для меня каждая секунда разлуки с подушкой, и поспешно пошел наверх, к выходу. Очень великодушно с его стороны. В этот миг я возлюбил его практически как брата.

— Спасибо тебе за все, сэр Лонки-Ломки, — сказал я ему вслед.

Нечаянно оговорился, что с сонного человека взять. Но он застыл, обернулся ко мне, и, грешные Магистры, как же его перекосило! Как будто на гвоздь босой ногой напоролся. Или, того хуже, на встречу бывших армейских сослуживцев в своем любимом трактире. Настолько живой эмоциональной реакции на происходящее я у него еще никогда не наблюдал.

— Сэр Мелифаро, на всякий случай напоминаю, что моя фамилия Лонли-Локли, — сухо сказал он. — До сих пор тебе удавалось произносить ее правильно. Надеюсь, в ближайшем будущем ты вновь обретешь внезапно утраченную способность.

Сердце мое затрепетало от восторга, даже сонливость как рукой сняло. Похоже, я все-таки нашел способ превращать «безупречнейшего из людей» в нормального живого человека. Я твердо пообещал себе не злоупотреблять этим методом. Прибегать к нему, только когда почувствую, что мои запасы братской любви к нему в очередной раз исчерпались. Возможно, тогда мне удастся дожить хотя бы до конца года.

Впрочем, судя по тому, что я жив до сих пор, я здорово недооценивал его выдержку.

Прекрасно даже не то, что я спал почти до заката, а то, что проснулся совершенно самостоятельно. Шурф Лонли-Локли меня не будил, и вообще никто. На радостях я хотел было послать зов шефу, узнать, как у нас дела, но в последний момент решил, что лучше не рисковать. Вполне возможно, они там в Доме у Моста просто забыли о моем существовании, но стоит подать признаки жизни, и начальство тут же возопит, что мое отсутствие ранит его нежное сердце. И плакал тогда завтрак. С утра-то я еще могу без него обходиться, но отсутствие завтрака после заката ставит под угрозу само мое существование.