– Увези воина домой, к семье. Его душа отныне привязана к душе суженой. Чем дальше души друг от друга, тем ближе гибель их в один день. – сказал Керсан голосом девушки и затих. Богиня вылетела из тела воина, поцеловала его в губы и исчезла.
Почувствовав хрусталики прохлады и медовый вкус губ Лады, Зорген сделал глубокий выдох и закашлялся. Князь помог воину встать на ноги и сделать несколько шагов, прежде чем выпустить из мужских объятий. Керсан походил по кругу, встряхнул головой, помарался и устремил взор на рубаху. Воин более не чувствовал внешней боли. Он задрал к верху рубаху и не поверил своим глазам – на месте глубокого пореза, как ни в чём не бывало затянута кожа. Князь Иван пожал плечами, не найдя произошедшему объяснений, но не ответил. Он не знал, как объяснить необъяснимое, поэтому просто молчал.
– Что со мной произошло? Где порез? Ему же затягиваться ещё месяц?! Скажи мне! – в недоумении засыпал вопросами князя Зорген.
– Не знаю, что произошло. Я проснулся от твоего крика. Думал, на нас напали. От уст твоих говорило нечто девичьим гласом, якобы тебе нужно вертаться к суженой. Бо вы с ней привязаны душами и доколи сгинет один, в сей же миг падёт и другой, да не от сабли вострой али хворы глупой, а невесть от чего.
– От проклятия! – догадался Керсан. – Мы и вправду должны вертаться скорым временем. Это Лада с тобой говорила и излечила меня она.
– Сама богиня?! – князь прикрыл рот от удивления.
– Это не та Лада, коей мы поклоняемся. В нашем случае – хозяйка здешних лесов. Ей подчиняются топтуны, лешие и кикиморы. Она дарит сию красоту деревьям и травам.
– Батюшки! Вот чудеса из чудес! С роду не слыхивал о таком.
– О таковом и не сказывают, коли сам не столкнёшься. Надо бы ей хоть ломоть хлеба оставить – отблагодарить за спасение и нарекание, а потоми в путь двинем. – будто самому себе пробормотал Керсан.
– Одного тебя я не брошу. Посему доедем до Мусковии, переночуем и простимся. Поместье во Пронске тоже на долго оставлять не след. Везде пригляд нужен.
– Да и нам с Полюшкой вертаться надобно. Может статься, что сынка родненький уже дома, пиво сие пьёт да нас дожидается. – согласился с мнением князя Зорген, взял из сумы ломоть ржаного хлеба, подошёл к крайним соснам и положил кусок возле корня ели, торчащего из земли.
Лошади навьючены и готовы к новым переходам. Керсан простился с нимфой в пустоту, откланялся в пояс, оседлал Викинга и пустил его в галоп. Князь, чуть помедлив с мыслями о Пронске, опомнился, водрузился на лошадь и привычным движением стеганул животное поводьями по крупу, заставляя мощные икры его ног сокращаться в беге ещё чаще, словно такты поршней двигателя иномарки.
Время шло. Солнце сменила луна, а луну вновь око небес. Скачка за скачкой, переход за переходом, бивак за биваком сменялись попеременно. Путники въехали на мусковскую землю глубокой ночью. Керсан остановил коня в первом попавшемся лесочке, вдохнул глубоко в лёгкие чистый запах ели, спрыгнул на мягкую землю и снял сумы с Викинга, дабы часть ночи скоротать перед воротами Мусковии. Не желая начинать лишнего разговора, воин улёгся на траву, подложил под голову сумы и уснул. Князь не стал разводить кострище, а прилёг рядом с побратимом на траву, отвернулся на другой бог и придался странствиям по царству Морфея.
Утро встретило путников ясным безоблачным небосводом и первыми тёплыми лучами Солнца. На Макушке ели каркает ворона. По краю опушки пробежала рыжая-бесстыжая лисица. Лошади мирно щипают траву. Ветерок ласкова треплет листву на деревьях.
По лицу князя Ивана пробежала ящерка. От щекотки князь в голос засмеялся, что повлекло пробуждению побратима. Преломив остатками хлеба и медовухи, путники водрузились на коней и двинулись в путь, которому через полдня придёт долгожданный конец. Выехав из леса, путники свернули влево. По пути до Мусковии путникам встречались селяне, провозившие мимо них дрова, хворост, железо. Никто не хотел говорить со случайными прохожими, погружённые в свои глубокие мысли о домочадцах и горячих щах. Вдали показались стены городища. Путники проехали ещё две версты. Ворота оказались открытыми. Люд то отъезжал, то въезжал малыми обозами. Нынче оказался торговый день – когда все идут на базар и тратили новгородскую чешую на различную утварь, коя может пригодиться в хозяйстве.
Городище оказался многолюдным. На улицах не протолкнуться. Путники слились с массой людей и общим потоком миновали базар. Воины уже никуда не спешили после долгого похода и могли позволить себе чуточку порадовать взоры бесхитростными коврами, глиняными ковшами да стёгаными халатами. Наконец, толпа «выплюнула» из массы героев призрачной войны. Путники оказались на пустой безлюдной улице, где можно было встретить от силы двух бродяг, просящих подаяние. Встретив одного такого беднягу, князь пронский бросил тому в ладони три серебряника, тронул лошадь дальше и остановился лишь у ворот детинца.
Читать дальше