Марина Ефиминюк - Второй шанс

Максим кивнул, быстро оглянувшись на голос, но увидел лишь бесконечные потемки. Чужое дыхание щекотало шею, заставляло сердце биться вдвое быстрее.

— Посланники показали нам, как ты убивал человека, воспитавшего тебя. — Другой голос, он издевался и бил по болевым точкам.

— Зачем ты защищаешь настоящего убийцу? — Вопрошал он над ухом. Парень почувствовал холодное дыхание, и его лед проникал под кожу.

— Мы семья. — Отозвался он и сжал зубы, желая быть твердым в последние мгновения.

— Погибшая семья! — Хохотнул голос. — Благородство — не лучшая черта инквизитора, но мы все равно тебя ждали.

— Что?! — Максима бросило в жар, рубашка прилипла к спине, а в следующее мгновение, резкая вспышка всепоглощающей боли разлилась от горла по телу. Рот наполнился тягучей горькой слюной, он сжал зубы, чтобы не заорать. Колени подогнулись, становясь ватными, руки, сжимавшиеся в кулаки, ослабли. Кажется, он падал целую вечность, мышцы медленно каменели, внутренности сворачивались ледяным узлом.

Когда умирающее, мгновенно костенеющее тело рухнуло на каменный пол, то по залу разнесся противоестественный грохот.

Филипп обнимал рыдающую мать, поглощенную горем. За короткое время Аида потеряла слишком много. Она цеплялся за жизнь свекра, хотела вдохнуть силу обратно в дряхлое тело, поделиться своей молодостью. Страшные подозрения нахлынули на нее в тот проклятый вечер в конце апреля, когда Лука рухнул на ковер посреди своего кабинета. Ей лишь оставалось бессильно следить за тем, как умирала ее семья.

Филипп легонько похлопал Аиду по спине и тихо уже в тысячный раз пробормотал:

— Ну, хватит. Хватит. Возможно, его еще оправдают.

И ровно в тот миг, когда он произнес слова, комнату озарила вспышка. Они вздрогнули, уставившись на светящуюся яркую фигуру Максима, отделявшуюся от стены. Парень смотрел на них зелеными выразительными глазами человека. Точеные до резкости, правильные черты лица, подаренные силой, изменились на мягкую и улыбчивую обычность.

— Не плачь, Аида. — В его потустороннем разносившимся шорохом баритоне еще различались знакомые нотки.

А потом Максим вспыхнул невыносимо ярко и, ослепив, исчез.

Застывший от тоски Филипп разглядывал пустоту, где толькотолько плыл его брат. Сердце остановилось на мгновение и упало в желудок. Он отодвинул притихшую мать и встал. Женщина скорчилась в кресле, прижав к искривленному страданием рту ладонь. Филипп не мог держать в себе тот ужас, что переполнял его. Он быстро вышел в коридор, хлопнув дверью. Темнота и холод поглотили его, отрезвили и придали четкости нетвердым движениям. Вытащив из кармана телефон, он набрал единственный номер, являвшийся важным.

Она ответила на вызов еще до того, как в динамике раздались длинные гудки.

— Филипп?! — В его имени прозвучала смесь радости, облегчения и отчаянья.

— Все. — Коротко произнес он, человеку, которому тоже было не все равно. — Они убили его.

Он не услышал ответа — Саша потрясенно молчала. Бесконечно долго они слушали трескучую тишину, оставаясь вместе даже на расстоянии тысяч километров.

— Все. Они убили его. — Далекий голос Филиппа узнавался с трудом.

Внезапно ноги ослабели, и я рухнула на кровать, не в силах произнести даже короткого слова. Казалось, что мы молчали бесконечность. Тишина эфира перемешалась с пустотой в голове, и отчаянно пожелалось, наконец, вынырнуть из кошмара. Господи, так не должно быть! Они не могли его обвинить в чуждом преступлении!

— Я к утру вернусь. — В конце концов, глухо произнес Филипп. — Когда ты проснешься, я уже буду рядом.

Он отключил вызов, а я попрежнему прижимала к уху горячую трубочку, бессмысленно уставившись в портрет кривлявшегося Эйнштейна на стене.

Я поняла, что заснула глубоким отчаянным сном, только когда в голове затрезвонил вызов телефона, трескуче и надрывно, словно старые аппараты советских времен. Рука сама схватила мобильный, где толькотолько вспыхнуло утомленное лицо Филиппа и еще не начала завывать мелодия.

— Ты приехал?

— Да. Только что. — Отозвался он.

И видение пришло вместе с первым звуком его голоса:

… Мелькавшая за окном бетонная стена. Паника, поднимавшаяся из живота, сводившая руки, выворачивавшая суставы. Искривленное в странном оскале лицо Филиппа. Неожиданно изпод него проступили другие, чужие черты. Темные волосы медленно светли, вытягивались, становясь длиннее. Глаза вспыхнули двумя раскаленными углями…