Татьяна Каменская - Эртэ

Но она вполне реальна, эта мысль. Она медленно выползает из разбитого, залитого кровью маленького черепа и торопливо ползёт по тонкой пожухлой травинке. Эта мысль безобразна и отвратительна. Она похожа на уродливую гусеницу, или всё тот-же мясной антрекот.

— Вот и всё! Всё…всё…всё… — бьёт молоточком сердце свои последние удары. Удары, из которых уходит сила жизни.

— Куда же ты, жизнь? Не уходи, постой… Ушла!

А вот теперь всё! Где же ты тот юный красавец, или та вечная красавица, что отведут меня прямо в вечный рай, минуя чистилище, в котором я уже, наверное, побывал. Где же ты, моя заблудившаяся странница в белом длинном саване с острой косой в руках… Говорят по секрету, иногда ты ленишься собирать души, или решаешь позволить себе заблудиться…. а может, просто устать от своей нелёгкой работы… Как бы то ни было, прошу тебя, заблудись в этот раз… Хорошо?!

— Хо-ро-шо! Я ещё раз вам повторяю, что всё будет хорошо с вашим ребёнком. И не надо нервничать, не надо расстраивать себя, и тем более вашего маленького сына. Вы взрослый человек, и вы ему нужны сейчас, как никогда, именно своей силой духа. Его, пораженное инфекцией сердце, нуждается в серьёзном лечении. Его кардиограмма отвратительная, скрывать не стану, но отчаиваться рано. Мальчику нужно лечь в стационар, иначе достаточно обычной простуды и маленькое сердце вашего сына получит такой мощный взрыв…

Сон, он вклинивается в ту странную картину, что хочется пропустить как обычный ужас, как что-то дурное и неприемлемое для тебя…

Что-то странное падает с неба, кружась в воздухе как осенний, ярко-багровый лист. Оно тихо опускается и ложится прямо на грудь. Ах! Да это же сердце! Самое настоящее! Красное — красное, бархатисто-алое, тёплое и нежное. Оно так тихо трепещет, что хочется плакать от ответной нежности и жалости к нему. Ну почему же хочется плакать?

— Да потому, что я ещё живое, а тебя уже нет! Твой разум ещё не готов принять сей факт? А факт налицо! Вернее, на лице! Жуткая смерть и никому ненужная. Ты жертва, хотя думаешь, что жертвы совсем другие… Ах, как это ненужно и жестоко!

Прощай, ты не герой моего романа, и мне тебя искренне жаль…

И оно упорхнуло, тёплое, нежное, бархатистое…

Сердце упорхнуло к тем, кого оно готово было одарить самым сокровенным, что несло в себе как наивысшую благодать, обладая удивительной Тайной человеческого бытия! И имя той тайны было известно давно, потому-что Разумный Гомосапиенс, когда-то, благодаря именно этой тайне стал настоящим человеком. Он построил дома, посадил поля, изобрёл машины и самолеты, и даже успел вознести себя на высшую ступень развития, однако теряя по этой дороге достижений то, чем обладал как существо подверженное и зависимое от этой Тайны. И имя той тайны было — Любовь!

Ибо человеку предопределено самим Богом любить, и жить любовью…

Любовью к земле, любовью к Родине своей, любовью к женщине, как к матери и как носительнице удивительного сосуда-чрева, способной выносить с огромной нежностью ребёнка, который с одинаковой радостью и любовью примет и отца своего и мать, и даже постарается понять и простить их за то, что они смогли его предать, или обидеть… когда-то… Но если вы постараетесь обидеть его ещё раз, он вам не поверит больше, мало того он разуверится в вас, а следовательно он не познает истинной сути тайны бытия человеческого. Хотя…

Истинная Любовь обладает удивительной способностью выживать там, где кажется, её уничтожили намеренно и навсегда. Любовь может быть ранимой и нежной, так что хочется плакать, услышав те слова, которые тихо и словно виновато, доносит ветер…

— Я дарю тебе это маленькое сердце. Когда ты протянешь свою руку и коснёшься его, ты ощутишь, как в твоём большом и погасшем сердце загорится маленькая искорка огня. Это огонь моей Любви, которая уже мне не нужна, так как меня уже здесь нет…

Любовь пришла к тебе, не потеряй её! Не потеряй…

Что ещё бормочет ветер над тем мужчиной, что горестно замер над мёртвым ребенком, лежащим в луже крови. А может это и не ветер вовсе шепчет слова прощения за этот страшный грех смертоубийства, а наоборот, то черное облако, что застыло рядом с мужчиной… Но нужны ли слова прощения тем несчастным, чьи души бродят рядом неприкаянные, словно не веря в случившееся… И едва ли будет уместна чья-то радость в таком горе, за такой грех…

Ах, какое голубое марево опустилось на землю. Кажется, этот таинственный свет неземной красоты будет струиться вечно. Кругом так тихо, что ты ощущаешь, как синий туман тихими осторожными шажками движется по земле, клубясь и наползая на деревья, скрывая очертания огромной горы, пока ещё слишком темной, но уже готовой принять свет как освобождение от плена темноты…