Людмила Астахова: Рассказы

Каждый раз, когда Ланх'атт глядел на тиримисского царя, его начинал терзать вечный вопрос. Как мог Первый Воин Аннр'мэт, его предшественник, позволить сойти на землю пересекшим океан пришельцам? О жалости речи быть не может. Какая жалость к чужакам? Может быть, Аннр'мэт решил, что слабые беззащитные существа не способны причинить ощутимого вреда? Или, вообще, счел более подходящими жертвами Богине, чем Светлые, живущие По-Ту-Сторону-Великой-Реки? Тем более, что чужаки сами предложили отдавать некоторых своих сородичей для жертвоприношений, в качестве платы за новые земли. Они частенько воевали меж собой и тогда давали больше жертв, отобранных из числа побежденных. Аннр'мэт, как показало время, жестоко ошибался. Пришельцы постепенно захватывали все новые и новые земли. В основном, за счет Светлых, для которых хитрость и коварство чужаков из-за океана оказались внове. Темных они побаивались до поры до времени, и только тогда, когда сочли себя достаточно сильными, осмелились напасть на небольшое поселение в Стеклянном Лесу. Сама Богиня ужаснулась их жестокости и зверству. Чужаки не пощадили даже младенцев в колыбелях, даже женщин…

Ланх'атт почувствовал, как леденеет кровь в его жилах. От застарелой, как первый шрам, ненависти. К городу, к его жителям, ко всему их миру.

Перед сражением ему обычно доставало напомнить себе о резне в Стеклянном Лесу, чтобы в бою в первых рядах авангарда ему не было равных ни в жестокости, ни в доблести. Воины искренне считали своего военачальника одержимым Духом Войны.

Днище клетки сухо стукнулось о каменную мостовую площади, когда ее сгрузили с телеги. Голова неподвижно лежавшей на полу пленницы мотнулась. Какая незначительная, мелкая боль по сравнению с остальным! — но именно эта маленькая боль почему-то выдернула Яххи из тумана, в котором постепенно растворялось сознание. Лисси осталась недвижима, лишь зажмурилась еще крепче. Здесь было хуже, чем в красном тумане, слишком душно, слишком резко и громко… как они смогли сделать так, что даже Небесный Огонь здесь ранит свою дочь? Разве возможно такое?

"Возможно", — поняла она, вздрагивая под обжигающими безжалостными стрелами лучей, почти отвесно падающими… нет, наотмашь рассекающими тело, — "Здесь — возможно. И не осветит мне дорогу, а выжжет глаза…"

Под раскаленным равнодушным оком не спрятаться было в черно-красное марево, казавшееся теперь почти спасительным. Она слишком устала, чтоб попытаться это понять, да и остатки сил уходили теперь только на то, чтоб хоть как-то дышать. Каждый глоток воздуха резал горло и разрывал грудь не хуже зазубренного клинка. Да… уйти так будет проще, но как же больно… и долго. Это будет долго.

Яххи до хруста сжала остатки зубов, что еще не успели выбить охотники. Неважно, сколько это продлится, вернее, важно не это. Выдержать. Найти тропу. Она где-то там, в тумане… надо вернуться, надо… но эти ядовитые сети держат крепко, и пути назад уже не видно. Она ослепла здесь. Уже…

Лисси почти задохнулась, почти утонула в раскаленном болоте — жуткая алая смесь удушающих запахов и звуков неподъемной тяжестью навалилась на плечи, а ниже плеч она уже не чувствовала своего тела. Яххи дышала неровно и часто, обжигая ноздри, а потому резкую и тонкую струйку ледяного чужого запаха уловила не сразу. Это было так неожиданно, так жутко, что лисси забылась и открыла глаза… и даже чуть приподняла голову, чтоб убедиться в ошибке. Но разглядеть хоть что-то было невозможно — алая пелена была повсюду, Яххи слепо повела слезящимися глазами в сторону — и не поверила. Тень. Холодная черная тень… т?хесс.

Еще совсем недавно она бы задохнулась от изумления — один из т?хессе здесь?! — но теперь она и так уже задыхалась, да и удивление способны испытывать живые существа, а не растворившиеся наполовину в красном мареве чуть вздрагивающие останки.

Возможно, еще час назад лисси испытала бы отвращение и ужас, почуяв запах древнего врага, заметив лишь край его тени — но теперь… а чего боятся теперь? Т?хесс, темный эльф — это ледяное черное зло, но…

"Чистое зло", — подумала она, — "Вот почему не боюсь. Знакомое, понятное и чистое. Смерть. Он может толкнуть меня на тропу — и это будет быстро и чисто…"

На обратном пути Ланх'атт немного заблудился в узких лабиринтах улиц и к отвращению своему оказался на базаре. Во всем мироздании не существовало места хуже, чем торжище в Тиримисе, всегда убежден был Черный Лорд. Не желая осквернять свой взор зрелищем торжества воплощенной алчности, эльф хотел было уйти, и тут он увидел…