Елена Грушковская - Перенос

— Сейчас ещё рановато, Ваня. Вот через часик можно будет выезжать, а пока подождём папу. Если он не приедет минут через тридцать, придётся ему звонить.

Что-то подсказывает мне поднять глаза вверх и посмотреть на окно детской. Маша там — прильнула к стеклу. Я посылаю ей воздушный поцелуй и машу рукой, она машет в ответ и исчезает из окна. Едва переступив порог, я слышу стремительный топот бегущих по ступенькам ног и спешу навстречу. Она скачет резвой козочкой вниз по лестнице:

— Мама!

Я уже раскрываю ей объятия, когда у неё подворачивается нога.

Наверное, ни один футбольный вратарь не мог бы похвастаться такой реакцией, с какой я бросилась вперёд, чтобы подхватить падающую Машу. Её короткий пронзительный вскрик слился с моим криком:

— Маша!

Мы сидим на ступеньке. У меня бешено колотится сердце, а Маша трёт ушибленное колено. Я тоже что-то ушибла — кажется, локоть и голень, но сейчас мне всё равно. Я ощупываю и осматриваю Машу.

— Господи, родная, ты цела? Нигде не болит?

— Только колено…

Ваня стоит в дверях с круглыми от испуга и удивления глазами.

— Ни фига себе, мам… Ты могла бы стать классным голкипером!

Я говорю ему:

— Лучше принеси лёд, надо приложить к колену. Маша ушиблась.

— А ты-то сама как — нормально?

— Я в порядке. Неси скорее лёд!

Я прикладываю к коленке Маши на пять минут мешочек с колотым льдом, потом нахожу в домашней аптечке гель от ушибов. Если верить инструкции, то уже после его двукратного применения боль и припухлость исчезают. Я втираю его Маше в колено, и он моментально впитывается.

— Звони папе, Ваня. Пусть возвращается домой.

Встревоженный Эдик приезжает через полчаса. Он сразу бросается к Маше:

— Как ты, пуговка?

Я успокаиваю его:

— Ничего страшного. Это просто ушиб. Вот, мы втёрли в коленку гель от ушибов.

Но Эдик вдруг поднимает вокруг этого шум, совершенно неадекватный случаю. По его словам выходит, будто я и виновата в том, что Маша чуть не упала с лестницы, так как побежала она ко мне. Он заявляет, что она никуда не поедет, а останется дома и будет лечить ногу. Я ещё никогда не видела его таким нервным, издёрганным и злым. Он похудел и поседел. Его заострившееся лицо покрыто болезненной желтоватой бледностью, глаза нервически блестят, при разговоре он размахивает руками, чего я раньше за ним не замечала. Он бросается в кресло и заслоняет глаза рукой с подрагивающими пальцами.

— Папа, ты принимал сегодня седафен? — спрашивает Маша.

— Не знаю… Не помню, — раздражённо отзывается Эдик. — Наверно, забыл.

Маша, слегка прихрамывая, идёт наверх, в спальню. Когда она спускается, я с невольным замиранием в сердце слежу за ней, но она спускается благополучно. Подойдя к Эдику, она протягивает ему белый флакон.

— Вот, прими.

Эдик вытряхивает на ладонь две продолговатых жёлтых капсулы и бросает их себе в рот, откидывает голову и сидит с закрытыми глазами.

— Что-то я в последнее время издёргался, — говорит он глухо, подрагивая закрытыми лиловатыми веками.

— По тебе и видно, — замечаю я. — Ты так взвился из-за какого-то пустяка…

— Это не пустяк, — отвечает он резко. — Всё, что касается здоровья Маши, не может быть пустяком!

— Папа, но это же всего лишь какой-то ерундовый ушиб, — успокаивает его Маша. — Гель уже помог, уже всё почти прошло. Не расстраивайся так.

Эдик щупает и осматривает Машино колено, надавливает пальцами и спрашивает:

— Так больно? А так?

— Нет, папа, — отвечает Маша. — Не больно. И так тоже не больно.

— Ну-ка, пройдись, — велит Эдик.

Маша ходит по комнате, уже не хромая. Эдик дотошно спрашивает:

— Есть боль при ходьбе?

— Нету, — отвечает Маша. — Пап, ну, успокойся. Я всего лишь самую чуточку ушиблась, мама меня поймала. Она, наверно, и то сильнее ударилась. Мама, ты себе этот гель тоже помажь.

По её настоянию я втираю гель в ушибленные места. Он впитывается с приятным холодком и оставляет после себя некоторое онемение не только на коже, но и в мышцах.

— А что это за капсулы ты принимаешь? — спрашиваю я Эдика.

Он молчит, и за него отвечает Маша:

— Это папе доктор прописал. Успокоительное.

— Похоже, оно ему действительно требуется, — усмехаюсь я. — Полагаю, ребята, ему пойдёт только на пользу, если вы уедете на каникулы ко мне. Папе нужен покой и тишина.

Эдик вскидывает голову, снова нервно блестит глазами:

— Нет, Маша никуда не поедет. Сначала надо показать её ногу врачу-травматологу. Что, если там не ушиб, а что-то более серьёзное?