Елена Грушковская - Перенос

— Хорошо, скажи, с кем бы ты хотел проживать — с мамой или с папой?

— Я вообще не хотел бы, чтобы они расставались, но раз уж они развелись, ничего не поделаешь. И папа теперь женат на Ларисе. Я всё-таки хочу жить с мамой.

— Суду всё понятно, к тебе больше нет вопросов. Маша, тебе я тоже хочу задать этот вопрос. Ты бы хотела жить с мамой или с папой? Поскольку тебе уже есть десять лет, твоё мнение учитывается.

— Я сказала, что хочу жить с мамой, — ответила Маша. — Не забирайте меня у неё.

Эдик сидит на кожаном диване в холле здания суда, запустив пальцы в волосы. Рядом адвокат Сурков — взъерошенный, как петух после боя.

— Мы будем подавать апелляцию. Не отчаивайтесь. Это решение можно обжаловать.

Эдик, вынув пальцы из волос, смотрит на Суркова тяжёлым, угрюмым взглядом.

— Никакую апелляцию ты подавать не будешь. Если ты здесь облажался, в другом суде ты облажаешься подавно. Мне вообще не стоило тебя нанимать… Болтун ты. Всё, гонорар свой ты получишь, как договаривались. Отвали.

— Ну, как знаете!

Адвокат встаёт и уходит.

На руках у меня решение суда: дети остаются со мной. График их свиданий с отцом — на моё усмотрение. Я показываю Ване и Маше на окно в конце коридора и говорю:

— Подождите нас там, мне надо кое-что сказать папе наедине.

Ваня берёт Машу за плечо:

— Пошли.

Маша идёт неохотно, оглядывается на меня. Я успокаиваю её:

— Всё хорошо, Машенька. Постойте там, мы с папой сейчас подойдём. Только никуда не уходите.

Дети идут в конец коридора, а я сажусь рядом с Эдиком. С полминуты мы молчим. Эдик смотрит в сторону детей, фигуры которых видны в конце коридора у большого окна.

— Натка, не забирай у меня детей, — тихо и устало просит он.

— Поздно, Эдик, — отвечаю я. — Вот решение суда. Если бы ты не нанял этого борзого адвокатишку, мы бы, может быть, всё решили мирно. Что ты получил, наняв его? Ты думал, будет выстрел, а получился пшик. Зачем был нужен весь этот спектакль с обливанием меня грязью? Благодари Бога, что дети не слышали этого, а то я… Не знаю, что бы я сделала с тобой вместе с твоим, с позволения сказать, адвокатом. Я не ожидала от тебя такого, Эдик.

Он закрывает лицо ладонями, стонет.

— Я сам… Сам не ожидал, что он вот так… Я не знал.

— Ах, он не знал! Как же так? Неужели ты не контролировал действия своего же собственного адвоката? Ты, наверно, просто поставил перед ним задачу любой ценой отсудить детей, а какими средствами он будет этого добиваться, тебе было всё равно. Вот и результат. Если этого адвоката порекомендовала тебе Лариса, впредь поменьше слушай её и побольше полагайся на собственную голову на плечах.

Эдик невесело усмехается.

— Как ты умыла его с этой фотографией… Это надо же — углядеть какой-то там отель, которого уже нет!

— Простая наблюдательность с моей стороны и грубая ошибка — с его. А вообще, Эдик, всё это неважно, и хорошо, что судья это тоже понимала. Можно было обойтись без всего этого, не травмировать лишний раз детей и самим себе не трепать нервы. Зря ты всё это затеял, Эдик.

— Да я уже сам понял, что зря, — вздыхает он. — Вот как получилось… Послушай, Натка, я ведь не могу без них. Они мои дети, я их люблю.

— Они и мои дети тоже. И я люблю их не меньше. И мне больно от мысли, что из-за того, что мы с тобой натворили, теперь должны страдать они. Впрочем, не терзайся, Эдик, прямо сейчас я их забирать у тебя не буду.

Он вскидывает глаза.

— Правда?.. — дрогнувшим голосом спрашивает он.

— Я планирую в будущем переезд сюда, чтобы не увозить их слишком далеко. Но чтобы устроить этот переезд, мне потребуется время. Пока я всё не улажу, дети поживут с тобой — считай, что я разрешила им погостить у тебя. Разумеется, ты не должен чинить мне никаких препятствий в общении с ними, и никаких глупостей вроде того, чтобы увезти их и спрятаться. Если ты такое устроишь, я тебя из-под земли достану, и тогда пощады не жди.

— Нет, Натка, зачем?.. Разумеется, нет.

— Потом, когда мы переедем сюда, я возьму детей к себе. Мы будем жить в одном городе, и вы сможете видеться так часто, как захотите. Заметь, я ещё по-божески с тобой поступаю после всего, что устроил твой адвокат. Подумать только, мне пришлось выслушивать всю эту грязь, да ещё и давать объяснения! Если бы не то обстоятельство, что мы были всё-таки в суде, я бы не стала ничего объяснять, а просто размозжила бы наглую рожу этого адвокатишки об стену.

— Какой ужас, — усмехается Эдик. — А ещё утверждаешь, что в тебе не прибавилось агрессивности.