Наталья Егорова - Инцидент в Макошине

Шаг, ещё один. Уцепился за спинку кровати, так что выдавились наружу змейки вен, серые в призрачном свете. Обливающийся потом, рухнул обратно в постель.

Проклятая слабость. Что же делать?

Лунный свет дрогнул. Беззвучно отделился от окна высокий человек - изящный и гибкий, как танцор-жиголо. Бледный луч осветил его профиль с античной высокой переносицей, твёрдый упрямый подбородок.

– Добрая ночь, - сказал незнакомец и щёлкнул выключателем.

Он прошёлся по палате танцующим шагом, на мгновение выглянул в коридор. В пальцах небрежно покачивалась тонкая трость с обвившимися вокруг набалдашника золотыми змейками.

Глядя на него, Георгий остро почувствовал каждый прожитый год.

– Вы кто?

– Я Гермес.

Всего лишь Гермес, доброй ночи. Сейчас он скажет, что трость - это кадуцей. А крылатые сандалии достанет из кармана.

– В самом деле Гермес?

– Или Меркурий. Или даже Сунь Сы-мяо - это ведь только имена.

Лицо расплывается в широкий блин, смеются щёлочки глаз. Юркие змейки спрыгивают с кадуцея, оборачиваются вокруг запястья живыми браслетами.

– Или, скажем, Локи. Впрочем, этот слишком кровожаден.

– А на самом деле вы?..

– Одна из сил, конечно, - Гермес пожимает плечами, словно присутствие в мире неких сил с лицами античных богов - такая же прописная истина, как восход солнца на востоке.

Ну, конечно. Весь сил. Вес-сь.

– Да-да, - тревога Георгия выплёскивается нервным смешком, - Я часть той силы... как там? что вечно хочет зла и вечно совершает благо.

– Хотеть зла - это скучно, - серьёзно говорит Гермес. - Зло надо совершать. Или, как там у вас? не заморачиваться. Раньше это понимали.

– Силы - это то, что упрятано в книге?

– Скорее заморожено, но в целом так.

Георгий хмурится и медленно произносит:

– Значит, силы. Каждая сила для своей... стихии, так? Бог войны, бог знания... вы, очевидно, воплощаете в себе обман?

Гермес иронично щурится.

– Для хранителя вы необыкновенно наивны. Обман! Отчего не знание, богатство. Свободу, наконец?

– Но все мифы...

– Не стоит верить всему, что написано.

– Извините.

– Ничего, я привык. Все люди одинаковы.

Сердце тоненько покалывает. Слишком тяжкое бремя для одного старика со сломанной ногой.

– Я должен найти книгу.

Гермес как будто удивлён.

– А, так вы её потеряли?

– Я был не в силах, я просто не мог уследить, - торопится Георгий. - Книгу выбросили, нет, видимо, её открыли... по-настоящему. А ведь я столько лет удерживал её! И теперь должно случиться нечто ужасное. Ведь среди вас наверняка есть какая-нибудь безумная, черная сила, которая теперь уничтожит всё.

– Всё? - с любопытством уточняет Гермес.

– Абсолютно.

– Интересно, - плутоватые глаза Гермеса обегают спартанскую обстановку палаты. - И что вы собираетесь делать?

– Вернуться домой... искать.

– Мудрая мысль.

– Но я стар! - он едва не плачет. - И моя нога!

– А что с ногой?

Он не отвечает. Нервный выплеск исчерпал его силы до дна.

Гермес внимательно разглядывает гипс и аккуратно втыкает в него трость. Гипс разваливается на две половины, обнажая худую жёлтую конечность.

– Так лучше?

Георгий осторожно встаёт, делает шаг. Топает больной ногой.

– Невозможно...

– Медицину я тоже воплощаю. Иногда.

Старик с надеждой вглядывается в молодое лицо.

– Вы поможете мне?

– Строго говоря, это не в моих интересах. Но приключение обещает быть неплохим.

Божественный обманщик распахивает окно. Ветер, словно освобождённый из плена, врывается в палату. Летит на пол стакан, порхают обрывки бумаг; занавески отплясывают самбу.

– Вперёд, хранитель!

Первый час ночи, но забегаловка открыта: жёлтый свет выплёскивается из дверей. Слышно стеклянное звяканье и чьи-то голоса, грубому хриплому баритону вторит надтреснутый тенорок.

Стёпка пнул дверь и ввалился внутрь.

Грузная буфетчица в красном нейлоновом фартуке воткнула тесак в разделочную доску и, казалось, уснула с открытыми глазами. Рот её удивлённо приоткрылся, в глазах отражалась луна.

За столиком в углу - двое. Одного Степан узнал: давешний козлоногий с Лесной улицы. Второй - ражий детина с огненной гривой и шрамом во всю щёку.

Киреев плюхнулся на скамейку. Слишком много для одного участкового с трехмесячным стажем. Слишком много для кого угодно.

– А мне пофиг, понял? - выкрикнул он в пространство.

– Понял, - согласился здоровяк, а козлоногий открыл для Степана пивную бутылку.