Наталья Егорова: Доля сияния

– А скажи-ка мне, правду брешут, что старшие маги вам свечения по капле одалживают, а сами пользуются сколько влезет?

– Сияния, – буркнул Йоссель. – Сияния нам одалживают.

– Ну, пусть так, – отчего-то вздохнул мастер Зунель. – Как звать-то тебя?

– Йоссель.

– Йоссель… сурово. Селька, значит, – мастер поднял меч. – Ну-ка, Селька, встань, как положено. Да не так! Как ты меч держишь, недомажик криволапый!

Йоссель перехватил рукоять, чувствуя, что губы непроизвольно расползаются в улыбке.

Он ещё научится. Всему, только срок дай. Он каждый день тренироваться будет… с утра и дотемна…. и придумает, как с единого удара вырлу развалить, и до логовища их доберётся, и целым воинством командовать будет! Он ещё всем покажет! Он ещё…

– Куда повёл! Куда заваливаешь! Выше держи, дурачина.

Ныло недолеченное плечо – как всегда перед дождём. Каждый взмах меча давался с усилием, точно вместо воздуха Йосселя окружала вязкая жижа.

Двигаться, уворачиваться, танцевать, уводя зелёную мразь в сторону, угадывать движения, не глядя ей в глаза, чтобы, уловив единственный миг, ударить.

Сбоку раздался короткий всхлип, и Йосселя кольнуло в сердце: ещё один не успел. Удастся ли отходить? Лекари всё чаще разводят руками.

И полыхало зелёным у стен башни; там, где одна за другой лезли из небылья вырлы.

Йоссель хорошо помнил ледяной ужас, что накатил на него в первом настоящем бою. Страшные сказки врали: не было у вырл ни загнутых когтей, ни острых клыков, ни звериных морд. Студенистые чудовища, возникающие из неясных теней и прямо на глазах наливающиеся силой, они были слишком похожи на людей – узкоплечих, с зеленоватой кожей и тоскливыми глазами.

Безмолвных. С изящными длиннопалыми руками, несущими смерть.

Вырле стоило лишь дотянуться, дотронуться – и словно вся ненависть мира обрушивалась на жертву, сковывая волю, останавливая сердце. Люди седели на глазах и в несколько дней сгорали, неподвижные, напряжённые, с невидящими глазами. Кто знает, что за страшные видения проносились в эти часы перед их внутренним взором.

Кого-то – редко – удавалось выходить. Лекари отводили глаза, бормотали о точках прикосновения и жизненной силе, но ясно было: просто повезло.

Вот и ему в своё время – повезло.

Он не помнил, что чудилось ему в часы горячки. Только плечо теперь ноет перед дождём, и кожа на нём остаётся бледной до зеленоватости. Вырлин знак.

Да ещё волосы теперь белы, как у старика.

Железо легко разрубало зелёные тела, но вырлы не умирали, а лишь уходили в небыльё, растворялись в лёгкую дымку, исчезали из вида, чтобы позже вернуться вновь. Будто чья-то злая воля, некогда сотворившая чудовищ, снова и снова гнала их на приступ.

Десять лет назад никто и подумать не мог, что вырлы дойдут до самой цитадели магов.

Йоссель описал клинком стремительную дугу, и вырла без звука растворилась в воздухе. У подножия стен чудовищ почти не осталось, но Йоссель уловил зеленоватый отблеск в одном из верхних окон.

Узкая лестница – а когда-то казалась такой широкой. Тусклое небо за окнами, густые тени в углах площадок. Распахнуты тяжёлые двери в залу, а за ними сутулый маг тяжело опирается на стол, словно обезножевший.

Сразу три вырлы лезут сквозь щели, прямо на глазах наливаясь мясом; невидимый кокон еще держит их, но еще чуть – и промнется, потухнет.

Маг не заметил воевника, а тот застыл в дверях, словно пригвождённый к месту узнаванием.

Перед ним был мастер Аргелак. Воплощение йосселевой обиды.

И так легко было – просто не успеть.

Это ведь даже не месть – всего лишь медлительность. Усталость. Он ведь так устал. Просто секундное замешательство…

Радужная поверхность кокона притягивала взгляд.

От напряжения у мага судорогой свело пальцы, брызнули из-под ногтей тёмные капли. Йоссель был слишком далеко, но ему показалось, что кипящие брызги окропили ему щёку.

И словно вновь глянули на него прозрачные глаза – двумя осколками неба.

– Этого ты хотел?

Где ты, добрый гонец, уверявший, что справедливостей – много? Йоссель так и не спросил твоего имени.

Он бросился вперёд в тот самый миг, когда рухнула колдовская преграда, удерживающая чудовищ. Клинок пустился в свой молчаливый танец с тремя вырлами разом, а за спиной у Йосселя старый маг без сил распластался на столе.

Последнее существо растворилось в серой дымке, одним ударом разваленное от плеча до поясницы, когда срывающимся голосом Аргелак позвал его: