Наталья Игнатова: Врагов выбирай сам

Так лучше.

Артур не потерпит жалости.

На развилке, там, где от тракта уходила тропа к ближайшей насыпи, Артур остановил Чубарую. Спрыгнул с седла, дождался Альберта. Помогая брату спешиться, попросил с легкой улыбкой:

– Дай активатор. И не ходи со мной, ладно?

– Тебя убьют там, – понял Альберт.

– Да.

– Кто?

Улыбка стала шире. Артур безмятежно пожал плечами:

– Какая разница?

– Но ты знаешь?

– Да.

– Я тоже узнаю.

– Конечно.

Как всегда, когда предстояло расстаться, старший обнял его. Легонько дунул в затылок:

– Я люблю тебя, братик.

– Я люблю тебя, – повторил Альберт, уткнувшись лбом в холодную поверхность доспеха, – ты ведь найдешь меня? Потом.

– Обязательно.

Охрана из храмовников и гвардейцев у ворот монастыря Чудесного Избавления увидела, как прямо из воздуха возник перед аркой всадник на беснующейся от страха чубарой лошади.

Рыцари Храма отреагировали быстрее своих собратьев-мирян – сказалась выучка – и подались в стороны, уворачиваясь от подкованных копыт. Гвардейцы, попытавшиеся действовать по уставу, выставили было вперед копья, но разлетелись, как кегли, под ударом Святого знака.

Лошадь прогремела копытами по брусчатке монастырского двора. Рухнули внутрь двери соборного зала.

– Миротворец?!

Артур Северный собственной персоной, страшный и величественный, кажущийся огромным в прохладной полутьме залы, весь облитый золотым светом, медленно ехал между скамьями, направляя лошадь прямо к кафедре, за которой стоял командор Единой Земли.

Чубарая выгибала шею и грызла трензель, роняя пену на мраморный пол.

– Сейчас, – сказал Артур, одним движением обмотав повод вокруг седельной луки.

– Я безоружен, Арчи, – сэр Герман поднял руки, – ты же не будешь...

– Буду.

Миротворец взлетел над кафедрой, сияя собственным голубым огнем.

И когда свет его смешался с потоками лучей, простреливающих залу сквозь узкие бойницы под сводом, Единая Земля вернулась на Землю. Краешек к краешку, кусочек к кусочку встала на отведенное ей место, которое покинула так неожиданно и трагично двести тридцать лет назад.

Вспыхнула белым Светлая Ярость в руках сэра Германа.

Заржала, вскидываясь на дыбы, Чубарая, принявшая блеск меча за вспышку молнии.

И владыка Адам выскочил откуда-то из задних рядов. Не пробежал – пролетел мимо Артура, не удостоив врага даже коротким взглядом. С пальцев его, родившись в ладонях, сорвался огонь. С треском лопнули камни под кафедрой. Весело полыхнуло дерево и развешанные по стенам хоругви. И сэр Герман, командор Единой Земли, фэйери-полукровка, ничего на свете не боявшийся, кроме огня и своего рыцаря для особых поручений, не успев даже вскрикнуть, рассыпался прахом.

Епископы, сохраняя удивительный порядок, покидали соборную залу. Уже занялись огнем ближайшие к кафедре скамьи.

– Надо же, – сказал Артур, позволяя Чубарой пятиться, но поглядывая, чтоб она никого не затоптала, – они все сделали сами. Ты слишком добр ко мне, Господи. Ей-же-ей, слишком.

Уже за воротами, стряхивая с себя остатки защитных полей, он поискал взглядом Альберта. Не нашел и просто позвал в пространство:

«А ну вылезай, поросюк! Тебе сказано было: не ходить со мной?!»

«А я и не ходил, – ответил младший, избегая, впрочем, показываться на глаза, – я – не с тобой. Я... гулял просто. Тут. Рядышком».

«Уши надеру».

Хрен там! Уши тоже в списке были. Сразу после «пострелять из автомата!»

Рядовой миротворческих сил ООН Алексей Васильев стоял на посту возле КПП, перекрывающего один из входов в Зону. Курил, нагло нарушая устав. Про себя – вслух уже надоело – вяло, без всякого энтузиазма, ругал зарядивший с утра мелкий дождь со снегом, натертую ногу, начальство и дурацкий свой пост. За последние полгода в Зону не совались уже даже больные на голову туристы. Все знали: нет там ничего. Вообще ничего. Весь полуостров плюс куски сопредельных государств – один сплошной непроглядный туман, обнесенный колючкой.