Наталья Игнатова - Врагов выбирай сам

Нет.

Ни имени, ни души, ни Бога.

Тори сказала, что Звездный, чем бы он ни был, приходит и уходит. Что Артур все делает сам. «Он неуклонно ведет твои земли к гибели, к войне или катастрофе, к чему-то фатальному...»

Обстоятельства. Судьба.

Апрель сто тридцать третьего года... Организованные нападения чудовищ, поднимающиеся из могил мертвецы, смута в Средеце, захватившая целое княжество... Сил не хватало даже на то, чтобы защищать города и большие деревни. Нечисть убивала храмовников, люди – Недремлющих. Тогда казалось, что Артур и Альберт спасли Единую Землю, избавили от Зла или, во всяком случае, заставили тьму отступить.

Однако если смотреть на события столетней давности свежим взглядом, можно увидеть, чем обернулось это спасение.

Смута в Добротицком княжестве показалась детской забавой по сравнению с едва не случившимся церковным расколом. Орден Храма был вынужден шантажировать герцога и церковь. Исключительно под давлением силы был пересмотрен приговор святейшего трибунала: «Все содеянное Миротворцем и его богомерзким братом прямо противоречит канонам веры, каковые оставлены нам Господом...»

Верно. Так оно и было, но тогда... тогда это казалось нелепицей. И трещина между орденом и церковью превратилась в пропасть.

А сегодня законную власть вновь взяли за горло, и вновь по вине Артура, и, может быть, недалек тот миг, когда люди, желая защитить митрополита-изгнанника, пойдут войной на тех, кто тайно украшает цветами часовни Миротворца, а герцог, устав от бессилия, поднимет свою гвардию против ордена Храма.

Обстоятельства.

Судьба.

Стоит лишь взглянуть на синеглазого мальчишку напротив – такого сосредоточенного и спокойного – что страшно делается: выдержит ли душа его бушующие под этой маской эмоции? Стоит взглянуть, чтобы убедиться: он ни при чем. Не его вина все эти смуты, дрязги, обезглавленная церковь, ересь, расползшаяся по Единой Земле.

Все, в чем можно упрекнуть сэра Артура Северного, – это смерть Золотого Витязя. Но никто не сожалеет о гибели Зако больше, чем его убийца, и никто не накажет Артура больнее, чем он сам.

Возможно ли изгнать чужака, не убивая?

Холодный свет, заменивший душу, дает ответ ясный и простой: нет.

Жаль.

– Может быть, это и к лучшему, – задумчиво проговорил сэр Герман. В ответ на взгляд Артура развел руками. – Я имею в виду, что тебе так или иначе пришлось бы выбирать между братом и Богом. Не сейчас, так позже, когда-нибудь, где-нибудь... Твой выбор висел над вами как дамоклов меч, и может быть, это хорошо, что все наконец разрешилось.

– Я не выбирал.

– Я пришел разделить сына с отцом, и дочь с матерью, и невестку со свекровью ее. И враги человеку домашние его... Разве не так было сказано, Артур? Ты мог солгать и спасти Альберта если не от смерти, так хотя бы от пыток.

– В храме?

– Вот именно, – мягко произнес командор, – ты выбрал. Выбрал Бога и отказался от брата. Рыцарь Пречистой Девы выше заботы о смертных, тем более о грешниках.

– Вы же боитесь меня, сэр Герман... – Знакомый золотой нимб вспыхнул и сразу погас. – Вы меня боитесь. – Артур замолчал, недоверчиво разглядывая своего командора, а потом спросил с искренней, грустной растерянностью: – Почему?

– Потому что ты был там, – ответил командор, – ты видел, как убивают твоего брата... Господи, да он же совсем мальчик, Артур! Ты мог спасти его и не захотел.

– Я не мог. Это не было бы спасением.

– С точки зрения Святого Артура, разумеется, нет. Но, видишь ли, я-то всего лишь человек, и мне нелегко мириться с тем, что шестнадцатилетнего мальчика истязают огнем и железом, а единственный, кто может его спасти, ничего не делает, боясь согрешить. Ты же обещал Альберту, что будешь защищать его. Помнишь?

– Я думал, вы верите в Господа. – Синие-синие бездонные провалы глаз, бесконечная, очень взрослая усталость в голосе. – Младший тоже спрашивал, что будет, если придется выбирать. Но он-то ладно, он отродясь ни во что не верил, а вы, сэр Герман, неужели не понимаете, что выбирать не из чего?

– Свобода...

– Я убил человека, чтобы спасти Альберта. Я убил. Не так, как убивал Зако, а сам, в здравом уме и твердой памяти. Совсем сопляка... Его отец... перестал быть человеком. Из-за меня. Если бы я боялся, сэр Герман... Как объяснить, чтобы вы поняли? Я прямо сейчас могу пойти в храм и отслужить литургию: Она говорит мне, что грех прощен, что на моих руках нет крови. Бесконечное терпение, понимаете, сэр командор? Бесконечное милосердие. И мне простили шестую заповедь. Но нарушить первую – значит предать Ее.