Вообще, старый ветеран недолюбливал Деррика. На первый взгляд, это был странно. Мой друг считался самым сильным и рослым бойцом в дружине. В обращении с мечом он также, несмотря на юный возраст, не знал себе равных. Помимо этого, Деррик был одним из самых дисциплинированных бойцов дружины, он редко перебирал с выпивкой, часто занимался боевой подготовкой, не проказничал, не ныл и, более того, умел сплотить вокруг себя других людей. Этим он полюбился князю, и этим он так раздражал Романха. Старый воин видел в Деррике как бы господина Герхарда в миниатюре, и если безрассудство князя гвардеец ещё мог вытерпеть благодаря своей закалке, то лирические настроения Деррика его откровенно раздражали. Однако поделать с этим Романх ничего не мог. Князь души не чаял в Деррике и назначил его ещё и своим оруженосцем, тем самым несказанно осчастливив моего друга. Так что у Романха были связаны руки. Ветеран понимал, что, прикажи он сейчас раздеть павших, и Деррик пойдет жаловаться князю! И нетрудно было догадаться, какое решение примет благородный Герхард. Это и бесило Романха, он ненавидел, когда кто-то прыгал через его голову, и потому не любил Деррика, несмотря на все его положительные качества. Для сравнения, ко мне Романх относился куда лучше. Хотя с неуставным поведением церковников ветерану также было нелегко смириться, но послушники, во всяком случае, редко когда перечили его приказам.
— Мы не мародеры! — стрельнул глазами Деррик.
Романх заскрипел зубами.
— На данный момент я начальник дружины, — заметил ветеран.
Деррик кивнул.
— Никто этого и не отрицает, господин командующий, но наши воины, в том числе и павшие, давали присягу нашему князю, благородному Герхарду Вороновскому. Стало быть, Его Превосходительству и решать, как поступить с умершими.
Шах и мат! Лицо Романха перекосилось. Я решил вмешаться:
— Я думаю, Деррик отчасти прав, господин командующий. Воины достойны того, чтобы быть похороненными с честью. Святая Церковь будет недовольна решением раздеть солдат, умерших в бою с Богопротивниками. Однако, думаю, мы можем забрать их мечи и арбалеты. Как сказано в третьей книге Святого Великомученика Феофана Миролюбского: "Да защитит молитва праведника, а шлем воина. Да покарают еретика слова священника и меч воителя. Молитва и шлем пусть оберегают, а меч и слово пусть несут кару еретикам, законы Светлого Отца предавшим". Искренне считаю, что нам стоит послушаться слов Блаженного Феофана. Пусть доспехи защищают воинов и после смерти, а мечи и арбалеты мы заберем, дабы они продолжали мстить за павших.
Деррик, обдумав сказанное, кивнул.
— Считаю это справедливым! — заявил он.
Романх сплюнул, но в итоге, тоже кивнул. Это было единственное, чего он сейчас мог добиться.
— Возьмите у мельника большую бочку! — объявил он, — сложите в неё оружие.
— Есть, господин командующий! — улыбнулся Деррик.
Романх только махнул рукой и направился в палатку князя.
— Здорово мы его, а? — рассмеялся Деррик, хлопнув меня ладонью по плечу.
Я взглянул на друга. Что-то в нём не ощущалось такой уж дикой грусти по погибшим товарищам. Конечно, нельзя было сказать, что Деррик разыграл перед Романхом спектакль. Нет, такая черта характера, как неискренность, была ему чужда. В отличие от меня…. Тем не менее, мечтательный огонь, горящий в глазах юного меченосца, сходу выдавал его настроение. Да, его печалила судьба павших солдат, этого нельзя было отрицать, но Деррик, подобно господину Герхарду, жил мечтами о подвигах. Неблагородное происхождение закрывало ему дорогу в рыцари, однако, став оруженосцем, он смог хотя бы приблизиться к миру турниров, баллад и славных пиров, и, как знать — может, когда-нибудь, в награду за доблесть, получить титул. В конце концов, разве прадед славного Герхарда тоже не был когда-то простолюдином? При таком отношении к жизни Деррик не мог или не хотел долго пребывать в скорби. Смерть была в его глазах делом обыденным. Думаю, если бы юному мечнику предложили на выбор: пасть на поле боя или умереть в старости, раздираемым болячками, то он бы не сомневался ни секунды. К своим двадцати годам Деррик считал, что знает о жизни всё, посему его не слишком печалила возможность с ней расстаться. Мечник воспринимал это, как часть своего пути. Я не мог одобрить подобный подход, но не мог и не уважать его. В конце концов, в Деррике было что-то, чего не было у меня, и, сказать по правде, где-то я ему завидовал.
Собрав мечи, мы вернулись к работе. Вскоре последняя горсть земли легла на могилы. Я собрал братьев, и мы воспели молитву. Одну на всех, как и подобает воинам. Те, кто нашел смерть на одном поле, и на суд Светлого Владыки должны были пойти вместе. Гвардейцы, доселе стоявшие без дела, присоединились к нам, вместе с мечниками они встали вокруг могил полукругом и склонили головы. Когда молитва закончилась, все собравшиеся произнесли грустное и величественное "Аминь", а затем вернулись к своим делам. Жизнь продолжалась. Вскоре дружине предстояло отправиться в путь. До родового замка Вороновских было полтора дня пути, а князю требовалась помощь настоящих священников. От слабых молитв светлых братьев ещё не срослась ни одна кость.
Читать дальше