Баркер Клайв - Пятый доминион

- Это оно? - спросила она.

- Это оно.

С приближением Миляги Отдохни Немного издал пронзительный, жалобный вой, который вскоре перешел в слова.

- ... я ничего плохого не сделал! Спроси у нее, пожалуйста, спроси, спроси у нее, сделал ли я хоть что-нибудь плохое? Нет, не сделал. Просто сидел, не высовывался, никого не трогал...

- Сартори был не очень-то тобой доволен, - сказал Миляга.

- Но у меня не было никакой надежды на успех! - протестующе заявил Отдохни Немного. - Как я мог помешать тебе, Примирителю.

- Так ты и это знаешь.

- Знаю, конечно, знаю. Мы должны обрести целостность, - процитировало существо, идеально копируя Милягин голос. - Мы должны примириться со всем, чем мы были когда-то...

- Ты подслушивал.

- Ничего не могу с собой поделать, - сказал Отдохни Немного. - Я был рожден любознательным. Но я ничего не понял, - поспешил он добавить. - Клянусь, я не шпион.

- Лжец, - сказала Юдит и, обращаясь к Миляге, добавила:

- Как мы его убьем?

- В этом нет нужды, - ответил он. - Ты боишься, Отдохни Немного?

- А ты как думаешь?

- Ты поклянешься в вечной преданности мне, если я сохраню тебе жизнь?

- Где мне расписаться? Только укажи мне место!

- И это ты оставишь в живых? - спросила Юдит.

- Да.

- Зачем? - спросила она, сильнее вдавливая в него свой каблук. - Ты только посмотри на него!

- Не надо, - взмолился Отдохни Немного.

- Клянись, - сказал Миляга, опускаясь рядом с ним на корточки.

- Клянусь! Клянусь!

Миляга перевел взгляд на Юдит - Отпусти его, - сказал он.

- Ты ему доверяешь?

- Я не хочу запятнать это место смертью, - сказал он. - Пусть даже его смертью. Отпусти его, Джуд. - Она не шевельнулась. - Я сказал, отпусти его.

С явной неохотой она приподняла ногу на дюйм, и Отдохни Немного выкарабкался на свободу и немедленно ухватил Милягу за руку.

- Я твой, Освободитель, - сказал он, прикасаясь своим холодным влажным лбом к ладони Миляги. - Моя голова в твоих руках. Именем Хайо, Эратеи и Хапексамендиоса я отдаю тебе свое сердце.

- Принимаю, - сказал Миляга и поднялся на ноги.

- Какие будут приказания, Освободитель?

- Наверху рядом с лестницей есть комната. Жди меня там.

- Во веки веков!

- Нескольких минут будет вполне достаточно.

Существо попятилось к двери, не переставая суетливо кланяться, а потом пустилось бегом.

- Как ты можешь доверять такой твари? - спросила Юдит.

- А я и не доверяю. Пока.

- Но ты пытаешься, ты хочешь этого.

- Человек, не умеющий прощать, проклят, Джуд.

- Так ты можешь простить и Сартори, а? - сказала она.

- Он - это я, он - мой брат, и он - мой ребенок, - ответил Миляга. - Было бы странно, если б я не мог его простить.

Когда опасность была устранена, в дом вошли и все остальные. Понедельник, которому было не привыкать копаться в мусоре, отправился обходить окрестности в поисках предметов, которые могли бы обеспечить им минимум комфорта. Два раза он возвращался с добычей, а на третий пришел звать на подмогу Клема. Через час они вернулись с двумя матрасами, таща под мышкой стопки постельного белья, слишком чистого, чтобы можно было поверить, будто его нашли на свалке.

- Я ошибся в выборе профессии, - сказал Клем с тэйлоровской лукавинкой. - Кража со взломом гораздо интереснее банковского дела.

Понедельник попросил Юдит разрешить ему съездить на машине на Южный Берег и забрать оставленные там в спешке пожитки. Она разрешила, но попросила поскорее вернуться. Хотя на улице было еще светло, им необходимо было собрать столько сильных рук и воль, сколько возможно, чтобы защитить дом ночью. Положив на пол тот из двух матрасов, что был побольше, Клем разместил Целестину в бывшей столовой и сидел у ее ложа до тех пор, пока она не уснула. Когда он вновь появился, тэйлоровская задиристость отошла куда-то на второй план, и человек, присевший рядом с Юдит на порог, был само спокойствие.

- Она спит? - спросила у него Юдит.

- Не знаю: может быть, спит, а может быть, в коме. Где Миляга?

- Наверху. Строит планы.

- Вы с ним поспорили?

- Ничего нового. Все меняется, но наши ссоры как были, так и остаются.

Он открыл бутылку пива и с жадностью начал пить.

- Знаешь, я то и дело ловлю себя на мысли о том, что все это какая-то галлюцинация. Тебе-то, наверное, легче держать себя в руках - все-таки ты видела Доминионы, знаешь, что все это на самом деле так, - но когда я отправился с Понедельником за матрасами, там, буквально в двух шагах отсюда, на солнце разгуливают люди, как будто это очередной, самый обычный день. А я подумал, что в доме неподалеку спит женщина, которую заживо похоронили на двести лет, и ее сын, отец которого - Бог, о котором я никогда даже и не слышал...