Робин Хобб - Странствия убийцы [издание 2010 г.]

Я вышел в переднюю. На стене висели гобелены, повсюду стояли маленькие столики со статуями и вазы с цветами. Даже подфакельники были здесь более изысканными. По обе стороны разукрашенного камина висели маленькие портреты в позолоченных рамах. Стулья были поставлены близко друг к другу, как бы приготовленные для тихой интимной беседы. Музыка звучала громче, раздавались смех и голоса. Несмотря на поздний час, веселье продолжалось. В дальней стене были две высокие резные двери. Они вели в большой зал, где танцевали и веселились Регал и его гости. Двое слуг в ливреях вышли из двери слева от меня, и я прошмыгнул обратно в коридор. Они несли подносы с разнообразными курильницами — должно быть, чтобы заменить те, содержимое которых уже выгорело. Я замер за углом, прислушиваясь к шагам и голосам. Слуги открыли высокие двери, музыка стала громче, и до моих ноздрей долетел запах наркотического дыма. Оба слуги были заняты тем, что прикрывали створки дверей с другой стороны. Я рискнул выглянуть еще раз. Передо мной все было чисто, но позади…

— Что ты здесь делаешь?

Сердце у меня ушло в пятки, но я изобразил кроткую ангельскую улыбку, поворачиваясь навстречу стражнику.

— Господин, я заблудился в этом огромном лабиринте, — пролепетал я.

— Да? Это не объясняет, почему ты носишь меч в королевском дворце. Все знают, что здесь оружие запрещено всем, кроме личной королевской стражи. Я видел, как ты тут шнырял. Думаешь, раз идет праздник, ты можешь просто проскользнуть сюда и наполнить свои карманы, ворюга?

Я стоял, охваченный ужасом, и смотрел, как он приближается ко мне. Глядя на убитое выражение моего лица, он наверняка решил, что разгадал мои планы. Верт не стал бы так улыбаться, если бы знал, что встретил человека, которого он помогал забить до смерти в подземельях Регала. Его рука небрежно лежала на рукояти меча, на лице цвела самодовольная ухмылка. Верт был высок и строен, волосы у него были светлые, как у многих уроженцев Фарроу. На его значке олень Видящих перепрыгивал через золотой дуб Фарроу. Итак, Регал изменил эмблему своих гвардейцев. Лучше бы он вообще убрал оленя.

Я замечал все эти мелочи и одновременно вспоминал, как меня хватали за шиворот и заставляли встать на ноги, чтобы снова ударить и свалить на пол. Это был не Болт, сломавший мне нос. Нет, это был Верт, который избивал меня после того, как Болт изувечил меня так, что я уже не мог стоять на ногах. Он нависал тогда надо мной, а я сжимался и пытался увернуться, уползти в сторону по холодному каменному полу, уже залитому моей кровью. Я помнил клятвы, которые он, смеясь, бормотал каждый раз, когда ему приходилось ставить меня на ноги, чтобы снова ударить.

— Клянусь грудью Эды! — пробормотал я, и с этими словами страх во мне умер.

— Ну-ка, посмотрим, что у тебя в кошельке, — потребовал он и подошел ближе.

Я не мог показать ему мои яды. Оправдаться было невозможно. Сколько бы лжи я ни наворотил, ускользнуть от этого человека не получится. Мне придется убить его.

Внезапно все оказалось очень просто. Мы были слишком близко от Большого зала, шуметь было нельзя. Поэтому я пятился, медленно, шаг за шагом, по широкой дуге, пока не оказался в передней. Портреты смотрели на нас, а я медленно отступал от высокого гвардейца.

— Стой! — приказал он, но я бешено затряс головой, изображая ужас и смятение. — Я сказал, стой! Ты, тощий воришка!

Я быстро оглянулся, потом снова затравленно посмотрел на него, словно набирался смелости, чтобы пуститься наутек. Когда я повторил это движение в третий раз, Верт прыгнул на меня.

На это я и рассчитывал. Я отступил вбок и с силой ударил локтем в его поясницу, повалив его на колени. При падении он глухо ударился о каменный пол и заорал без слов от ярости и боли. Верт был вне себя: какой-то мелкий воришка посмел поднять на него руку! Ударом ноги в челюсть я заставил его замолчать, так что его рот с треском захлопнулся. Я порадовался тому, что сегодня снова надел сапоги. Прежде чем Верт успел издать еще один звук, я выхватил нож и перерезал ему горло. Он потрясенно выдохнул и двумя руками тщетно попытался остановить теплую струю крови. Я стоял над ним, глядя ему в глаза.

— Фитц Чивэл, — сказал я ему тихо. — Фитц Чивэл.

Его глаза расширились во внезапном понимании и ужасе, потом потеряли всякое выражение. Жизнь покинула его. Он вдруг исчез, превратился в молчаливое и неподвижное ничто, столь же безжизненное, как камень. Мой Дар больше не видел его.