Робин Хобб - Странствия убийцы [издание 2010 г.]

Но вскоре обнаружил, что лежу, глядя в темный потолок. Где-то далеко раздавались приглушенные расстоянием звуки праздника. Ближе слышались незнакомые теперь шорохи и трески здания и шаги в других комнатах трактира. Эти звуки настораживали меня сильнее, чем шум ветра, реки и деревьев, возле которых я спал раньше. Я боялся собственного племени больше, чем всех опасностей дикого мира.

Я подумал о Ночном Волке и о том, что же он делает этим вечером. Я попытался дотянуться до него, потом остановил себя. Завтра я пойду в Тредфорд, чтобы сделать то, в чем он мне не может помочь. Более того, теперь я нахожусь в таком месте, куда он все равно не может добраться. Если завтра все кончится хорошо, я отправлюсь в горы искать Верити. Тогда можно будет надеяться на то, что Ночной Волк вспомнит обо мне и придет. Но если я умру, лучше ему остаться там, где он есть, чтобы присоединиться к сородичам и жить собственной жизнью.

Прийти к такому заключению и убедиться в его правильности было нетрудно. Значительно труднее оказалось заставить себя следовать принятому решению. Зря я потратился на эту комнату. Если бы я провел ночь в пути, то отдохнул бы лучше. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким одиноким. Даже в подземелье Регала, перед лицом близкой смерти, я мог поговорить со своим волком. Но этой ночью я был один, замышлял убийство, которое даже не мог спланировать, и боялся, что Регала будет защищать круг Силы. Я не имел ни малейшего представления, насколько возросло мастерство учеников Галена за прошедшее время. Последняя мысль вызывала у меня озноб и дурноту, несмотря на то, что стояла теплая летняя ночь. Я был твердо уверен в решении убить Регала, однако порой сомневался, что мое покушение увенчается успехом. С тех пор как я остался один, я вел себя не слишком умно. Ничего, завтра я все сделаю так, что Чейд сможет мною гордиться.

Стоило мне задуматься о круге Силы, я чувствовал тошнотворную уверенность в том, что выдал им свои планы. Пришел я сюда по собственной воле или это Уилл исподволь убедил меня, что мне следует броситься прямо в его объятия? Уилл прекрасно владеет Силой. Его прикосновения так коварны и вкрадчивы, что заметить их очень трудно. Внезапно мне захотелось потянуться Силой наружу, чтобы засечь его наблюдение. Потом я вдруг совершенно отчетливо понял, что это желание внушено мне Уиллом, вынуждавшим меня открыть ему свое сознание. Мои мысли носились по этому замкнутому кругу, и в конце концов я почти убедил себя, будто чувствую удовлетворение, с которым Уилл наблюдает за моими метаниями.

После полуночи я неожиданно заснул. Выбросив из головы все терзания, я ринулся в сон, как ныряльщик, вознамерившийся измерить самые темные глубины. Слишком поздно я понял, к чему это ведет. Я бы сопротивлялся, если бы мог вспомнить как. Но теперь вокруг меня появились гобелены и трофеи, украшавшие Большой зал Замка-на-Песке, родовой крепости герцогов Бернса.

Огромные деревянные двери, распахнутые настежь, были пробиты тараном, который, выполнив свою ужасную работу, теперь валялся на пороге. Дым вился над знаменами и вымпелами прошлых побед. Повсюду лежали тела — бойцы Бернса пытались удержать поток пиратов, хлынувший в распахнутые дубовые створки дверей. В нескольких шагах от груды трупов все еще держался маленький, постоянно редеющий отряд защитников. В гуще битвы, рядом с младшими дочерьми, Целерити и Фейт, сражался герцог Браунди. У девушек были мечи, и они тщетно пытались защитить отца от натиска врагов. Обе сражались с мастерством и яростью, которых я не мог бы в них предположить. Они казались парой ястребов. Их лица были обрамлены короткими гладкими темными волосами, синие глаза прищурены в гримасе отвращения и ненависти. Браунди отказывался отступить под свирепым напором пиратов. Залитый чужой кровью, он стоял, широко расставив ноги, и размахивал боевым топором. На полу перед ним лежало тело его старшей дочери и наследницы. Меч прошел между ее плечом и шеей, разрубив ключицу и пронзив грудь. Она была мертва, но Браунди не отступал от ее тела. Слезы смешивались с кровью на его щеках. Грудь герцога вздымалась, как мехи, под распоротой рубахой. Он отбивался от двух пиратов, вооруженных мечами. Один из них был молодой человек, который не думал ни о чем, кроме как нанести Браунди смертельный удар. Второй, напротив, был хитер. Он выжидал, почти не вмешиваясь в схватку. Его длинный меч готов был ударить, как только натиск его товарища заставит герцога открыться.