Робин Хобб - Странствия убийцы [издание 2010 г.]

Я знал все это. Поэтому не был удивлен, когда оба «перекованных» пробежали мимо меня, чтобы сперва атаковать более слабых. Удивительнее всего было трусливое облегчение, которое испытал я при этом. Оно парализовало меня, как один из моих снов, и я позволил «перекованным» ринуться к девушкам. Хани и Пайпер дрались лишь как рассерженные и испуганные менестрели с палками. У них не было ни мастерства, ни сноровки, ни даже опыта сражения вместе — а значит, они все время случайно задевали друг друга и Джоша. Они были обучены музыке, а не искусству боя. Джош стоял в середине, вцепившись в свой посох. Он не мог драться, чтобы не попасть по Хани или Пайпер. Ярость исказила его лицо. Я мог бы убежать тогда, схватить свой узел и броситься вдоль по дороге, не оглядываясь. «Перекованные» не стали бы преследовать меня, удовольствовавшись более легкой добычей. Но я этого не сделал. Какие-то обрывки мужества и гордости все еще сохранялись во мне. Я вступил в бой с меньшим из нападавших, хотя он более искусно обращался со своей дубиной. Оставив Хани и Пайпер отбиваться от здоровяка, я вынудил второго биться со мной.

Мой первый удар попал «перекованному» по ногам. Я хотел искалечить его или хотя бы сбить с ног. Он взревел от боли, поворачиваясь ко мне, но не замедлил движения. Я давно подметил в «перекованных» еще одну особенность. Они, очевидно, не так остро ощущают боль. Когда меня избивали, я совершенно лишался мужества при мысли о том, как изувечат мое тело. Странно было обнаружить такую привязанность к собственной плоти. Я не просто хотел избежать физического страдания, тут было нечто большее. Регал знал это. Он знал, что каждый удар, нанесенный мне его стражниками, разжигает во мне страх. Этот страх сковывал меня не меньше, чем сами удары. «Перекованные», по-видимому, ничего подобного не чувствуют. Может быть, теряя способность к сопереживанию, они теряют и любовь к собственному телу.

Мой противник развернулся и нанес мне удар. Я содрогнулся, вцепившись в свой посох, но сумел отразить его. Мое тело застыло в ожидании большей боли. «Перекованный» ударил меня снова, и снова я отбил удар. Поскольку я уже вступил с ним в бой, у меня не было возможности повернуться и убежать. Этот человек умел обращаться с дубиной: вероятно, когда-то он был воином, обученным владению топором. Я узнал эти движения и удачно отбивался. Я боялся его слишком сильно, чтобы атаковать самому, боялся пропустить удар, если хоть на секунду перестану защищаться. Я отступал с такой готовностью, что он обернулся, возможно собираясь оставить меня и снова броситься к женщинам. Я нанес жалкий ответный удар. «Перекованный» едва вздрогнул и опять пустил в ход свою дубину, не давая мне возможности использовать преимущества моего более длинного посоха. В отличие от меня его не отвлекали крики защищающихся менестрелей. В зарослях я слышал приглушенные проклятия и слабое рычание. Ночной Волк подстерег третьего человека и бросился на него, пытаясь перегрызть ему сухожилия. Он потерпел неудачу, а теперь кружился вокруг «перекованного», стараясь держаться подальше от его меча.

Я не знаю, как мне пройти мимо его клинка, брат. Но думаю, что задержу его здесь. Он не посмеет повернуться ко мне спиной, чтобы напасть на тебя.

Будь осторожен!

У меня не было времени сказать ничего больше, потому что человек с дубинкой поглощал все мое внимание. Удары градом сыпались на меня, и я вскоре понял, что теперь мой противник вкладывает в них больше сил. Он уже не боялся, что ему придется защищаться самому. Он хотел только пробить мою защиту. Каждый удар, который мне удавалось отразить посохом, сильно встряхивал меня. Это будило старую боль, напоминая о давно заживших ранах. Моя выносливость в битве была не та, что раньше. Охота и ходьба не укрепляют тело и не наращивают мускулы, как это делает работа веслом. Поток сомнений подтачивал мою сосредоточенность. Я подозревал, что противник сильнее меня, и так боялся боли, которую он мог причинить мне, что не мог думать о том, как избежать ее. Желание остаться целым не то же самое, что желание победить. Я пытался увеличить расстояние между нами, чтобы использовать длину моего посоха, но он тоже следил за этим.

Я бросил взгляд на менестрелей. Джош твердо стоял на дороге с посохом наготове, но нападавшие оставили его. Хани, хромая, пятилась от преследователя. Она пыталась отбиваться, в то время как Пайпер следовала за ними, безуспешно колотя тонким посохом по плечам «перекованного». Он только немного горбился и пытался добить раненую Хани. Это пробудило что-то во мне.