Робин Хобб - Странствия убийцы [издание 2010 г.]

— Ты уже болел так раньше? — спросил я у шута главным образом для того, чтобы подумать о чем-нибудь другом.

— Да. В Голубом Озере. Моя королева истратила все деньги, чтобы найти комнату, в которой я мог бы укрыться от дождя. — Он повернул голову и посмотрел на меня. — Думаешь, это могло быть виной?

— Виной чему?

— Тому, что ее ребенок родился мертвым…

Его голос прервался. Я пытался вдуматься в эти слова.

— Я не думаю, что этому была какая-то одна причина, шут. Она слишком много пережила, пока вынашивала его.

— Баррич должен был пойти с ней и оставить меня в Оленьем замке. Он бы лучше позаботился о ней. Я был не в состоянии думать тогда…

— В таком случае я был бы мертв, — заметил я. — И послушай, шут, нет смысла играть в эту игру с прошлым. Сегодня мы здесь и только с этого места можем делать ходы.

И в это мгновение я внезапно нашел решение задачи Кеттл. Оно стало таким очевидным, что я никак не мог понять, почему не видел его раньше. Потом понял. Каждый раз, когда я изучал доску, я думал, как могло создаться такое жалкое положение. Все, что я видел, — это бессмысленные ходы, предшествовавшие моим. Но эти ходы не имели значения, раз в моей руке сейчас был черный камень. Я слегка улыбнулся, погладив камешек пальцем.

— Сегодня мы здесь, — эхом отозвался шут, и я почувствовал, что его настроение соответствует моему.

— Кетриккен сказала, что на самом деле ты, может быть, вовсе и не был болен, что это… характерно для твоего рода. — Я чувствовал себя неловко, даже столь осторожно приблизившись к этому вопросу.

— Возможно. Смотри-ка. — Он снял варежку, потом поднял руку и провел ногтями по щеке. На ней остались сухие белые следы. Он потер их, и кожа осыпалась под его руками. Кожа на тыльной стороне его ладони тоже шелушилась, как после ожога.

— Так бывает, когда обгоришь на солнце. Думаешь, это из-за погоды?

— Тоже может быть. Если все будет как в прошлый раз, кожа начнет чесаться и шелушиться по всему телу. А когда это прекратится, я стану темнее. У меня глаза изменились?

Я посмотрел шуту в глаза. Хотя я знал его очень давно, мне все равно было нелегко определить, потемнели ли его бесцветные глаза.

— Может быть, они стали чуть темнее. Не больше, чем поднесенный к свету эль. И что с тобой будет? Ты и дальше будешь темнеть после лихорадки?

— Возможно. Не знаю, — признался он через несколько мгновений.

— Как ты можешь не знать? — спросил я. — Как выглядели твои родители?

— Как ты, глупый мальчик. Они были люди. Где-то в моем роду был Белый. Во мне, как это случается, но редко, проявилась его древняя кровь. Но я настолько же Белый, насколько человек. Ты думаешь, в моем народе все такие, как я? Нет, я ненормален даже среди тех, в ком течет такая же смешанная кровь. Думаешь, Белые Пророки рождаются в каждом поколении? Нас бы никто не принимал всерьез, если бы это было так. Нет. На время моей жизни я единственный Белый Пророк.

— Но разве твои учителя не могли рассказать тебе, чего следует ждать? Ты ведь говорил, что у них есть какие-то записи…

Он улыбнулся, но в его голосе была горечь:

— Мои учителя были слишком уверены, что знают, чего ожидать. Они планировали вести мое обучение так, чтобы открыть мне то, что, по их мнению, я должен узнать лишь тогда, когда, опять же по их мнению, придет для этого время. Когда мои пророчества разошлись с тем, чего они ждали, мною были недовольны. Они пытались интерпретировать мне мои собственные слова! Но когда я попытался заставить их понять, что я — Белый Пророк, они не смогли принять этого. Они показывали мне разные летописи, пытаясь объяснить, какая чудовищная наглость движет мною. Но чем больше я читал, тем больше росла моя уверенность. Я пытался объяснить, что мое время уже пришло. Они отвечали только, что мне следует ждать и учиться, чтобы быть уверенным. Мы не были в восторге друг от друга, когда расстались. Думаю, они были поражены, обнаружив, что я ушел от них таким молодым, хотя я и предсказывал им это задолго до ухода. — Он взглянул на меня со странной виноватой улыбкой. — Может быть, если бы я остался и продолжил обучение, мы бы лучше знали, как спасти мир.

Я почувствовал, как внезапно что-то сжалось у меня в животе. Я уже начал полагаться на веру в то, что хотя бы шут точно знает, к чему мы идем.

— Что же на самом деле ты знаешь о будущем?

Он набрал в грудь воздуха, потом выдохнул.

— Только то, что мы вместе строим его, Фитци-Фитц. Мы строим его вместе.

— Я думал, ты изучил все эти писания и пророчества…