Робин Хобб - Странствия убийцы [издание 2010 г.]

Даже после коронации Регал боялся, что лишится титула. Он разослал гонцов во все стороны, чтобы найти какие-либо сведения о местонахождении королевы Кетриккен и нерожденного наследника. Его подозрения о том, что она может искать защиты у своего отца, заставили Регала потребовать у короля Эйода ее возвращения. Когда Эйод ответил, что дела королевы Шести Герцогств не интересуют народ гор, Регал в ярости порвал связи с Горным Королевством, прекратив торговлю и попытавшись запретить даже обычным путешественникам пересекать границу. В это же время по наущению Регала начали циркулировать слухи, что отец ребенка, которого носит Кетриккен, вовсе не Верити, а значит, у него не будет никаких прав на корону Шести Герцогств.

Это было горькое время для жителей Бакка. Покинутые королем и охраняемые только горсткой полуголодных солдат, простые люди остались без руля и ветрил в штормовом море. То, что не украли пираты, забрали люди лорда Брайта в счет уплаты налогов. Дороги наводнили грабители, потому что, когда честный человек не может заработать себе на жизнь, у него попросту нет другого выхода. Мелкие фермеры и их жены потеряли всякую надежду пережить зиму и бежали с побережья, чтобы стать нищими, разбойниками или шлюхами во внутренних городах. Торговля прекратилась, потому что посланные с товарами корабли практически никогда не возвращались.

Чейд и я сидели на скамейке перед хижиной и беседовали. Мы не касались моего возвращения в этот мир, не обсуждали важные вещи или значительные события прошлого и текущую политическую ситуацию. Мы говорили о мелочах, связывавших нас, как будто я попросту возвратился из долгого путешествия. Проныра, ласка, стал стареть; минувшей зимой у него начали болеть суставы, и даже наступление весны не придало ему сил. Чейд боялся, что он не протянет и года. Чейд наконец наловчился сушить листья так, чтобы они не плесневели, но обнаружилось, что у сушеной травы меньше силы. Мы оба скучали по имбирным пряникам поварихи Сары. Чейд спросил, не хотел бы я забрать что-нибудь из своей комнаты; по приказу Регала ее обыскали, так что выглядит она ужасно, но вряд ли оттуда многое украли. Я спросил его, помнит ли он гобелен, на котором король Вайздом беседует с Элдерлингами. Чейд ответил, что да, помнит, но он слишком большой, чтобы тащить его в лес. Я взглянул на старика с таким огорчением, что он немедленно смягчился и пообещал найти какой-нибудь способ доставить гобелен. Я улыбнулся:

— Это была шутка, Чейд. Ничего, кроме кошмаров по ночам, у меня с этим гобеленом не связано. Нет. В моей комнате нет ничего, что я хотел бы забрать.

Чейд посмотрел на меня с грустью.

— Ты оставил позади жизнь, имея при себе только ту одежду, которая на тебе надета, и серьгу в ухе — и ничего больше тебе не нужно? Тебе это не кажется странным?

Я посидел немного, размышляя. Меч, подаренный мне Верити? Серебряное кольцо — память о Руриске, — которое мне дал король Эйод? Булавка леди Грейс? Морская свирель Пейшенс тоже была в моей комнате — я надеялся, что Пейшенс забрала ее. Мои краски и бумаги… Маленький ящичек, который я вырезал, чтобы держать в нем яды… У нас с Молли не было никаких памятных вещей. Она никогда не позволяла мне делать ей подарки, а я даже не думал о том, чтобы стащить ленточку из ее волос. Если бы я это сделал…

— Нет. Может быть, лучше разом порвать с этим. Хотя ты забыл еще кое-что. — Я отвернул воротник моей грубой рубашки, чтобы показать ему крошечный рубин, гнездящийся в серебре. — Булавка, которую мне дал король Шрюд, чтобы отметить меня как своего человека. Она все еще со мной.

Пейшенс скрепила булавкой мой саван, когда готовила тело к погребению. Я отбросил эту мысль.

— Не понимаю, почему стражники Регала не ограбили покойника. Полагаю, у Одаренных такая ужасная репутация, что они боялись тебя мертвого не меньше, чем живого.

Я протянул руку, чтобы пощупать сломанную переносицу.

— Ну, не так уж они меня и боялись…

Чейд криво улыбнулся:

— Переживаешь из-за носа, да? А по-моему, это даже придает тебе некоторый шарм.

Я прищурился:

— В самом деле?

— Нет. Я просто очень вежливый. На самом деле все не так плохо. Это выглядит почти так, словно кто-то пытался вправить его.

Я содрогнулся от этого пронзительного воспоминания.

— Не хочу думать об этом, — честно признался я.

Боль за меня внезапно омрачила лицо Чейда, и я отвел глаза, не в силах выносить его жалость. Воспоминания об избиении, которое я перенес, было легче выдержать, если притворяться, что никто другой о нем не знает. Я стыдился того, что Регал сделал со мной.