Марина Ефиминюк: Ловец Душ

Устало, оглядев стража, я неохотно поднялась и только тогда заметила поблёскивающие в скудном свете диметриловые наручники в его руках. Это открытие заставило меня отступить на шаг. Диметрил перекрывал любое проявление магии. Ведьмакам от них совсем худо становится, но и нам «яснооким» – тем, кто только видит колдовство, – удовольствие от этого камня небольшое.

Как только наручники сомкнулись на запястьях, вокруг перестало пахнуть жасмином, меня накрыла непередаваемая вонь отхожего места. В коридор я выскочила по собственной воле, даже радуясь в глубине души лёгкому тычку потной пятерни.

Как оказалось, моему «старому знакомому» из музея пришлось хуже. Разбитое лицо превратилось в смесь из кровоподтёков и синяков, да и на ногах он держался с видимым трудом. Плечистый охранник подтолкнул его, и обессиленный мужчина едва не плюхнулся на пол. «Да здравствует справедливость!» – подумала я со злорадным удовлетворением. Мерзавца, из-за которого я попала в такое ужасное положение, было ничуть не жаль. Более того, мне хотелось самой подойти и садануть его под дых, да побольнее! Мужчина словно услышал мои мысли и бросил в мою сторону такой свирепый взгляд, что я не смогла сдержать злой улыбки.

Мы петляли по бесконечным коридорам тюремной крепости. Отовсюду доносились стоны, здесь в холодных каменных мешках годами гнили забытые и правосудием, и родственниками заключённые. Я старалась смотреть себе под ноги и глотать воздух ртом, чтобы не чувствовать отвратительного смрада.

– Они бесы! Помоги! – вдруг раздался сдавленный всхлип, кто-то схватил меня за порванный рукав. Я с ужасом шарахнулась в сторону, вырываясь, потом с отвращением глянула в камеру на заключённого. Он, полубезумный, держался за железные прутья, будто их не покрывал разряд. – Помоги! – выкрикнул он.

Охранник ударил по решётке мечом, посыпались искры, лезвие потемнело. Заключённый отскочил назад и закричал:

– Они держат моего дракона в подвале королевского дворца, они убьют его! Я не хочу умирать!

Надзиратель схватил меня за шкирку и толкнул вперёд, чтобы я не останавливалась. Сердце продолжало выстукивать барабанную дробь. Какого черта?! Какие драконы?! Не собираюсь я никому помогать и следующие тридцать лет жизни намерена прятаться от стражей после побега из медных рудников под Тульяндией!

– Хранитель, мать вашу! – прошипел охранник сквозь зубы. – Слышишь, он себя Хранителем дракона зовёт! А знаешь, что этот чокнутый сказал вчера? – хрипло хохотнув, обратился он ко второму стражу, тот что-то нечленораздельно промычал. – Что меня растерзают драконы, когда вернутся! Слышь, драконы! Да этих тварей всех давно истребили!

– Знамо дело, – трубно подтвердил второй. – Эй, ты, пошевеливайся! – Раздался глухой удар и сдавленный стон «старого знакомого», а я буквально расплылась в улыбке от удовольствия. Всегда приятно, когда бьют твоего недруга.

Мы поднялись по длинной каменной лестнице и оказались в тёмной комнатке. После холода подземелья здесь было намного теплее. Створка единственного плохо закрытого окна скрипела от сквозняка. Через мутные разводы на стекле просвечивалось серое нахмуренное небо. Богатая деревянная дверь из морёного дуба казалась там чужеродным телом.

– Идём! – охранник подтолкнул меня к двери.

Огромный судейский зал, заполненный народом, подавлял своим величием и строгостью. В центре высились мраморные колонны, по всему периметру у стен застыли мрачные охранники, каждый на своём маленьком наделе, в отведённом ему уголке. Узкие окна закрывали бархатные пыльные портьеры. Над высокой кафедрой, где заседали судьи в напудренных париках, красовалась разноцветная мозаика, изображающая девицу с весами, лицом своим отдалённо походящую на ныне покойную мамашу Петра Распрекрасного, Елизавету Серпуховскую. На длинных скамьях шумели завсегдатаи мелких разбирательств, представляющие суд бесплатным развлечением, неким бесконечным спектаклем с постоянно меняющимися действующими лицами. Нас провели к трибуне, избитый «старый знакомый» буквально лёг на стойку, низко опустив голову на руки, и я заметила, что диметриловые наручники выжгли кожу на его запястьях.

Так он маг?

Я посмотрела на мужчину с всевозрастающим интересом. Он с трудом приподнял голову и обвёл судей, вольготно развалившихся в глубоких креслах напротив нас, каким-то затуманенным взором. Семь морщинистых стариков с презрительными взглядами и непомерным чувством собственной значимости.