Олена Шалена: Кровь с молоком

— Че скисли? — поддела блондинка. — Страшно, да? Ниче! Вы главно мужикам улыбайтесь! Может они вас и выберут для своих нужд. Не будете клиентов десятками в грязных борделях обслуживать. Только смотрите, чтоб не слишком щеголь — а-то в беду попасть можно и похлеще, чем бордельная девка!

Милка поморщилась. Она не поняла, о чем говорила блондинка, но было достаточно того, что ей сама женщина не нравилась.

— Хватит их пугать, Тамара! — строго сказала самая старшая из женщин.

— О то че, Ойме? Да не пугаю я твоих цыпляток. А готовлю мозги их куриные к продаже на невольничьем рынке. Может, обойдется и будут они квочками у знатных господ. А что? Раз в недельку ноги раскинула и свободна. Ток тут грамотно покупателей нужно завлекать. Ос-мы-слен-но! Во как!

— Ты их своей поганой науке учить брось!

— Ойме, да ты сама подумай — ниче им уже не светит, раз в эту каталку попали.

На глазах Ойме выступили слезы и она отвернулась.

— Вы будете что-то продавать? — наконец, решилась спросить Милка.

Тут на нее направила свой ястребиный взгляд Тамара. Ее глаза всполохнули злостью и она страшным тихим голосом сказала:

— Не "вы", а "мы", и не "что-то" а "нас", дурочка деревенская!

— Но… но меня только до столицы подвезут… и все.

— Ага! Держи карман шире! Ты что думаешь, тебя за так отсюда выпустят? Ты за кого этих гадов, принимаешь? За благодетелей? Разбежалась! Ты что думаешь, мы по своей воле тут оказались? Все, ты никто и ничто, поняла! Рабыня! И тебя продатут за деньги, а там кому повезет. Кто вышел личиком — того могут знатному господину, кто не вышел — в работницы, где загнешься через годик, а кому совсем не повезет — шлюхой в бордель! Там и полгода не протянешь, такие сейчас гады. Но тя, я посмотрю у нас не такая как все, да? Ага! И не мечтай! Тебе с твоим брюхом вообще мало что…

— Прекрати, Тамара! — гаркнула на нее Ойме.

— Злит она меня! Строит из себя принцессу, а сама брюхатая свинопаска! Ничего, из нее глупость тут быстренько выбьют!

У Милки заболела голова. Как же это? Как же это так?! Какой рынок, какие рабы?!? Она к Бирту приехала. В столицу! Чтобы жить с ним и растить их ребенка!

— Би-и-и-ирт! — закричала она во весь голос. — Би-и-и-ирт! Спасай!!! Би-и-и-ирт!!!

Тем временем повозка остановилась. Послышался топот, а потом дверца открылась.

— Что это с ней? — рявкнул Гам. — Бесноватая, что ли?

— Би-и-и-ирт! Биртушка!!! Я к тебе приехала! Би-и-ирт!!!

— А-ну, заткнись! — заорал на нее Гам.

— Я хочу к Бирту! К жениху моему!!! Пустите меня! Пустите!

— А больше ты ничего не хочешь? — обозлился мужчина и влепил ей увесистую пощечину так, что почти вывихнул челюсть. Но это не отрезвило девушку, а заставило сопротивляться еще и физически. Она хотела убежать, вырваться. Пустила в дело и ноги и руки. Но ничего не помогало — противник как скала. Но тут она чуть не расцарапала ему глаз и он не заметил, как отпустил ее. Она выскочила из фургона, но ее тут же словил еще один мужчина. Большой, со злым изуродованным лицом. Пара сильных ударов, один из которых пришелся по скуле, а второй по животу, свалили Милу на землю, заставив выть от дикой боли.

Перед глазами девушки пролетели счастливые дни, которые она провела с Биртом, но ужасная реальность подсказала, что этого не будет уже никогда. Ни дикая боль в животе, ни животный полоумный страх не могли сравниться по разрушающей силе с этой мыслью. Девушка обмякла. Ей больше не хотелось сопротивляться этим страшным людям. Ей хотелось умереть.

И Богиня почти вняла ее мольбам.

Женщины в клетке столпились вокруг скрученного тельца и успокаивали, как могли. Милка теряла ребенка, о чем говорила характерная боль и обильное кровоизлияние. Ойме пыталась облегчить ее страдания, но в ее арсенале были только слова.

_____________________________

Такс… Я просто ссылки дам тех произведений, что влияли:

Наталья Шнейдер "Аларика"

Гетманчук Людмила, "Мир под крылом дракона"

Милка впала в полную апатию. Ее мало интересовало происходящее вокруг, она просто лежала на полу, уставившись в одну точку. Девушки, запертые вместе с ней в клетке, пытались о бедняжке заботиться, уговаривая поесть или согреться, но она не реагировала даже на доброту. Перед глазами плыли картины, но сознание отказывалось их воспринимать, а человеческие голоса слились в один сплошной гул. Деревенская дурочка не могла принять такой реальности, смириться и жить в ней. Хотелось, чтобы этот кошмар побыстрее закончился.