Олена Шалена: Кровь с молоком

— То-то же, — подтвердила старуха, махнув трубкой в ее сторону. — Ну не серчай, милая, не серчай, родимая. Знаю, как с твоей бедой справиться. А расплатишься как сможешь, лишнего не возьму. Вижу девка ты толковая, только наивная, как корова моя, Зенечка. У нее глазенки точь-в-точь как у тебя. Травки попьешь правильной, денек отмучаешься и нет никакого грешочка.

— Как это "нет"? — в ужасе спросила Мила.

— А ты ль не за этом ко мне пришла? От дитятки-то избавляться. Оно срам какой — не жена, не вдова, а детки откуда-то берутся. Не порядок. Жизни никакой в деревне не будет. Они даже меня терпят с трудом, а тебя погонят палками да камнями. Кому ж ты такая нужна, без мужа-то? Замуж — зась, семье тебя и ребеночка малолетнего кормить не выгодно, а женщины из села побояться, что мужики их к тебе под юбку повадятся. Они даже меня, каргу старую, бояться. Ты хоть чья?

— Марфы и Торна.

— Те, что погибли? Так ты Милка, сирота ихняя?.. С отчимом и мачехой живешь?

Милка кивнула.

— Ах ты… Во как оно нелюбо складывается-то… Знаешь, не возьму я с тебя денег! Сироту каждый обидеть может. Грех на твоем хлопце большой! Сама б его прокляла! Торн и Марфа, что за люди то были! Жаль, что отец твой так помер, айя-яй! А Степа тут как тут. Не за того мужика Марфа вышла, ой не за того…

— Вы, поди, все про деревенских знаете?

— Никто не сознается, но все они ко мне захаживают. И ты — по самой невинной причине. Нет чтобы в храм к Богине грехи замаливать… Нет! К старой ведьме плетутся, да чтобы ноченька потемнее, а час не первый. Но ты-то дело другое. Тебе я и так помогу в добрую память о твоей матушке.

— Как? — испугано воззрилась девушка на встающею ведьму.

— Ну, от проблемы твоей маленькой избавимся, — сказала та, почти прикоснувшись к девичьему животу.

Милка отпрыгнула от руки подальше:

— Вы что! Это же ребеночек мой и Бирта! Как же от него избавиться, коли любим мы друг друга, мочи нет.

— Бирт? — старуха задумалась, копошась в памяти. — Не тот ли парень, что все лето на постоялом дворе жил. Пил и кутил, Богини не стыдясь?

— Не пил он и не кутил! И если хотите знать, поженимся мы скоро.

— Это когда же? — прищурилась ведьма.

— Как он из столицы вернется, так и поженимся!

— И что же он в столице-то забыл, как ты тут одна-одинешенька в родительском доме, словно рабыня трудишься, да еще и ребеночка его носишь? Что за любовь у него такая великая, а?

— Не знаю! — оскалилась Милка. — Хорошая жена в дела мужа не лезет. Он мне сказал, что один едет, я ему перечить не стану.

— Да бросил он тебя, дуру пустоголовую! Как пить дать бросил! А ты ходишь, жалеешь его, как собака прикормленная. Не вернется он! Больно нужна ему в стольном граде дура деревенская! Сейчас! Аж десять раз! Ты, коза упрямая, послушай мудрых людей — от плода его поганого избавиться нужно. Не переживай, я ведунья опытная, а срок — маленький — сделаем все чистенько и красивенько. Еще заживешь с хорошим хлопцем так, что все обзавидуются.

— Не бывать этому! — воскликнула Мила и выскочила из избушки как ошпаренная. Она бежала, не оборачиваясь, потому и не видела, как старая ведьма вышла за порог, провожая ее взглядом:

— Ой Марфушка-Марфушка, а дочка твоя такая же дура как и ты. Все не тех мужиков выбираете, все верите им до последнего слова. Твой тебя в могилу свел… а эту козу еще непонятно, куда все это приведет. Одно хорошо, что тебе Торн первым встретился, — после чего бабка кивнула сама себе и зашла в избу. Ведьма очень надеялась, что девка одумается, но карты показали, что глупость из человека можно выбить кулаками и жизненными уроками, но никак не речами и заботой друзей.

_________________________________________

Идея деревни из невыходящей из головы книги (вернее двух) — О. Громыко. "Год крысы" — искать в книжном магазине.

Идея о дитятке и соблазнителе (походная) — От Степки из прекрасного славянского фэнтези "Медные колокола" Аннековой И. О. Страничка на СИ

Мила старалась не обращать внимания на слова старухи, но та здорово пошатнула ее уверенность. В течении следующей луны каждым днем чем ближе подступали настоящие холода, тем девушка разочаровывалась все больше, и скоро улыбка вовсе не появлялась на юном лице. Домашние заметили, что падчерица перестала радоваться жизни, как раньше, а все больше и больше опускалась в безрадостною пучину нависшего над ней неизвестного горя. Даже отчим на какое-то время прекратил свои поползновения, почуяв неладное.