Кристоф Хардебуш - Гнев троллей

Натиоле уже настолько устал, что не мог даже ясно мыслить. Но одна мысль кружила в его голове, и он никак не мог избавиться от нее: «Мы проигрываем». Они все еще держали линию, но уже совсем скоро им придется отступить.

Центр отошел далеко назад. Новые имперские воины изо всех сил наседали на отряды Стена. Натиоле не мог им помочь, уже были задействованы все резервы, и даже фланги сопротивлялись с большим трудом. А солнце стояло еще на две ладони над горизонтом. Еще пройдет целая маленькая вечность, пока оно исчезнет. «А до тех пор мы все будем мертвы», — осознал он с ужасающей ясностью.

Несмотря на безграничное разочарование, он продолжал сражаться. Он даже не рассматривал вариант капитуляции и не тратил на это мыслей, лишь призывал своих воинов к мужеству, снова и снова вел их на врагов, сам подымал тяжелые как свинец щит и меч. Следующее нападение, следующая опасность посылали волны шока по телу, пробуждали его жизненные силы, заставляя действовать, инстинктивно уклоняться, наносить удары, блокировать, колоть.

Смерть была вездесуща. Вокруг юного влахака царил хаос. У него больше не было времени на отдых, отступление и оценку ситуации. Был ценен каждый солдат, каждый клинок, каждый щит. Погибшие влахаки лежали по всему склону, обрамляли кровавый путь в страну между гор, по которому скоро войдет империя. «Мы сделали все, что могли», — он попытался убедить себя. Но эта мысль не давала утешения.

Взгляд назад показал Натиоле, что уже бежали первые воины. Их было мало, но скоро капли превратятся в поток, если отчаяние перейдет в панику.

— За Тиреа! — проревел Натиоле еще раз, и на мгновение мужчины и женщины собрали все свои силы.

Крик позвал назад в битву тех, кто был не уверен, кто сомневался. «Я должен быть с отцом, когда это закончится, — подумал Натиоле. — Я должен пробраться к нему». Но он не находил знамени семьи. Там, где оно должно было быть, развевался флаг империи, отливая золотом в солнечном свете. Казалось, они издевались над юным влахаком. Ему стало очень холодно, когда он нигде не обнаружил своего отца.

В центре линий образовалась брешь, в нее хлынули враги из империи, расширяя ее. «Это конец».

Натиоле немного опустил копье, так сильно он сконцентрировался на картине поражения, представшей перед ним. Но один воин кинулся со щитом между Натиоле и увиденным и начал атаку. Как раз в тот момент, когда Натиоле смог оторваться от созерцания ужасного для себя зрелища, раздался крик:

— Солнце!

По рядам своих и врагов пробежало волнение; на мгновение головы всех без исключения повернулись к солнцу.

Натиоле тоже забыл о битве вокруг, когда увидел темную полоску мрака, закрывшую яркий лик светила.

Сквозь мир прошел толчок. Изменение, столь глубокое, что Керр мгновение не мог осознать, где он находится. Дреега не было, его просто не было, а образовавшаяся пустота вызвала страшное ощущение, будто все перевернулось с ног на голову. А потом дыхание мира вернулось, полное силы, но с новым тоном.

Мир стал другим, но Керр не мог сказать, как он изменился.

— Что это было? — спросил и Врак.

Дитя Анды держалось за голову, словно та горела от боли.

— Я… я не знаю.

— Это проклятые людишки! — Врак смачно выругался. — Они что-то сделали. Золотые сволочи!

— Я не думаю…

— Нет, — перебил его глубинный тролль. — Это они ранили сердце. Поэтому они и пришли, так как хотели довести до конца то, что когда-то начали. Если бы только не было этого проклятого небесного света.

Он не сказал, что сделал бы в таком случае, но мрачное выражение его лица и так было достаточно красноречивым. Взгляд Керра перешел к яркому лучику, который как раз в этот момент начал темнеть.

— Врак! Свет!

Они завороженно уставились на луч, который медленно, но отчетливо становился слабее. Сначала было так, словно солнце закрыли облака, но потом потемнение не прекратилось.

— Слишком рано. Это ловушка, — категорично заявил Врак. — Они хотят выманить нас на свет.

Керр неуверенно посмотрел на него, а затем снова на луч света. Он прислушался к себе, прислушался к дреегу, а тем самым и ко всему миру. Внезапно он понял, что было новым тоном.

«Сейчас бьются два сердца!»

— Нет. Нет, разве ты не чувствуешь этого? — сказал он. — Это не ловушка, это не люди. Это нечто другое.

Несколько дреегов они оба молчали. Новое звучание восхищало Керра, он пытался осознать, что оно значило, но ему не в полной мере удалось это. Наконец он снова повернулся к свету, который почти исчез.