Кристи Голден - Рождение Орды

Все — ярость вышибла пробку, выплеснулась вовне. Дуротан заревел, вскочил, вздернул юнца на ноги. Схватил молодого за грудки и заорал, брызжа слюной в лицо:

— Это не важно, понимаешь, не важно! Я делаю, что лучше для Северных Волков, а это значит — делаю, что Гул'дан и Чернорук прикажут! Дали тебе приказ — исполняй!

Гун глядел молча, недоуменно и обиженно.

Ярость вдруг испарилась, осталось лишь сожаление. И тогда Дуротан добавил хриплым шепотом, чтоб слышал лишь молодой: «Иначе я не смогу тебя защитить».

В глазах Гуна промелькнул странный оранжевый свет, орк вздохнул и повесил голову.

— Мой вождь, я понимаю. Я не навлеку позора на наш клан.

Дуротан отпустил — Гун отступил на шаг, отряхнул одежду, поклонился и ушел. Дуротан же проводил его взглядом, мучимый сомнениями.

И Гун ощутил неправильность происходящего — но один-единственный юнец, пытающийся заговорить со стихиями, ничего не сможет поделать.

Как и один-единственный вождь.

Храм дренеев должен был стать следующей жертвой Орды. Сразу после приказа о запрещении шаманизма последовал приказ выступить к месту, у дренеев называемому храмом Карабора.

Хотя он и находился поблизости от долины Призрачной Луны, древних земель Нер'зулова клана, ни единый орк раньше его не видел. Орки уважали священные места, пусть и чужие, по крайней мере, до теперешних времен. А теперь Чернорук встал перед собравшейся орочьей армией и принялся, надсаживаясь, обличать дренеев.

— Все взятые до сих пор города — просто тренировка! — объявил Чернорук. — Скоро мы уничтожим и их столицу. Но до тех пор нужно переломить самый стержень их душ, уничтожить суть!

Мы возьмем их храм, разобьем идолов, сотрем с лица земли все дорогое им, убьем их духовных вождей! Они падут духом, ослабеют, растерянные, и тогда брать их города станет легче, чем убить слепого щенка!

Дуротан, стоявший в строю рядом с прочими верховыми, глянул на Оргрима — как почти всегда, старый друг держался рядом с Черноруком.

Оргрим научился сохранять лицо спокойным в любых обстоятельствах, но все же чувства друга от Дуротана не укрылись. Оргрим ведь тоже понимал: храм — дом Велена. Когда Дуротан с Оргримом попали в Тэлмор, Велен лишь гостил там.

Жил он, молился, медитировал, размышлял, руководил своим народом и предсказывал его будущее в храме Карабор. Если пророк окажется дома в день штурма — его попросту зарежут. Как горько и мерзко было убивать Ресталаана. Хоть помолиться бы, чтоб Велена убивать самому не пришлось, так ведь и молиться некому…

Спустя шесть часов Дуротан стоял наверху лестницы, ведущей в храм. От вони кружилась голова. Уже знакомый запах крови дренеев, смердение мочи и кала, страшная вонь предсмертного страха. А еще сладкий, липкий смрад благовоний — и мягкий, ясный аромат тростника, рассыпанного по ступеням, похрустывающего под залитыми кровью сапогами. От него почему-то делалось горше всего…

Дуротан согнулся вдвое, содрогаясь, перхая, и блевал, пока не опустошил желудок. Потом дрожащей рукой вытянул флягу, прополоскал рот, сплюнул и услышал похабный регот. Разъяренный, обернулся и увидел двух Черноруковых щенков, Ренда с Мэймом.

— О, вот это боевой дух! — выговорил Ренд, захлебываясь со смеху, — Как раз то, чего кривоногие заслужили, — нашу блевотину и плевки!

— Да, блевотину и плевки! — эхом отозвался Мэйм, пнул труп жреца в пурпурной мантии, плюнул.

Дуротана передернуло от омерзения. Отвернулся, но вокруг то же самое: повсюду орки терзали трупы, обдирали, грабили, напяливали на себя окровавленные мантии и прохаживались насмешливо. Другие, чавкая сладкими фруктами, оставленными в жертву богам, которых орки не знали и знать не хотели, деловито набивали мешки узорчатыми прекрасными сосудами, подсвечниками, тарелками. Чернорук, счастливый очередной победой и прибавкой к славе, обнаружил выпивку и торопливо выхлебывал, брызгая и пачкая зеленым пойлом свои доспехи.

Так вот чем стали орки: мародерами, убийцами безоружных жрецов, ворами священного, осквернителями тел? О мать Кашур, я даже рад, что ты теперь недоступна для нас. Я не хотел бы, чтоб ты видела это…

— Храм они взяли, но мою добычу не нашли, — сказал Кил'джеден.

Голос Великого был по-прежнему ровным и благодушным, но хвост подергивался нервно — и Гул'даново сердце стиснуло холодным ужасом.

— Предатель Велен мог заподозрить, — прошептал орк. — Его ж не зря называют пророком.

Кил'джеден двинул огромной головой, и Гул'дана бросило в дрожь. Но Великий лишь кивнул: