Наталья Бульба: Ловушка для темного эльфа

Опешив, я не заметила, как мужчины поравнялись со мной, и незнакомец, заставивший мое сердце сладко замереть, ненароком задел меня плечом. От этого случайного движения я отлетела, едва не вписавшись в решетчатую ограду.

Он же, почувствовав препятствие на своем пути, резко остановился, окинул меня взглядом, от которого хотелось зарыться в ближайший сугроб, и замер. Не сводя с меня твердого, даже несколько жесткого взгляда темно-серых, почти черных глаз.

Сколько это длилось, я не знаю – мне показалось, что вечность. И в этой вечности у меня не было жизни, настолько было пронзительно и страшно.

Спас меня от наваждения второй. Он что-то произнес, отвлекая своего спутника от моей скромной особы. Незнакомец вздрогнул, на его лице отразилась гримаса, словно что-то вызвало в нем отвращение, и… пошел прочь.

Оставив мою душу растерзанной на куски.

Не помню, как добралась до дома. По дороге я ненадолго приходила в себя и опять проваливалась в воспоминания, которые одновременно пугали и манили, создавая вокруг меня странную иллюзию.

Ночь была тяжелой.

Он, как несбыточная мечта, проходил мимо меня, и от его взгляда, который так и стоял перед моими глазами, тело начинало трясти в лихорадочном ознобе. Весь следующий день я провела в состоянии, похожем на сон, дав своему директору, и без того готовому придраться к чему-нибудь, кучу поводов для нудных нотаций.

Мысль о том, что я снова могу встретить его, вызывала во мне животный ужас. Но ноги сами принесли меня на то же место, где, как того и следовало ожидать, никого не было.

Как я ни желала еще раз увидеть его, я была рада, что этого не случилось: слишком сильны были эмоции, слишком несбыточной мечта. Я, успокоившись, вошла в ворота парка и побрела по засыпанным белым снегом тропинкам, чувствуя, как замедляется ритм взбудораженного сердца. Как тает в сумраке наваждение и легче становится на душе.

Мои мысли витали где-то, не цепляясь ни за облепившие меня проблемы, ни за незамысловатые надежды.

Я не заметила, как вдоль аллей зажглись фонари и количество любителей прогулок на морозе сократилось до одной меня, как воцарилась вокруг тяжелая, напряженная тишина. Очнулась я, лишь когда мой нос уперся во что-то мягкое.

Вздрогнув от неожиданности, я быстро подняла глаза, чтобы тут же отступить на шаг назад, наткнувшись на жесткий взгляд темно-серых, слегка раскосых глаз.

– Я должен тебя убить.

Впечатляющая причина для знакомства.

Но то, что последовало за этим, заставило меня не столько испытать страх за несвоевременное прекращение моей бесполезной жизни, сколько усомниться в здравости моего рассудка.

Полы волчьей шубы распахнулись, его рука скользнула к поясу, и в ней появился кинжал, на лезвии которого был изображен узор в виде переплетенных листьев винограда.

Все остальное произошло очень быстро. Но мой взгляд словно в замедленном режиме воспроизведения фиксировал все происходящее с поразительной ясностью.

Вот кончик этой игрушки приближается к моей груди. Вот меняется внешность незнакомца, словно искаженная струящимся горячим воздухом. Вот вытягиваются к вискам глаза, острее становится подбородок, на удлинившемся лице… появляются, раздвигая гладкие пряди волос, острые уши… кожа становится почти бронзовой. Тело приобретает гибкость.

Ужас происходящего еще не успел достигнуть моего ума, когда в области сердца, куда устремилось лезвие клинка, вспыхнуло сияние, словно заиграл на солнце мыльный пузырь.

Потом сияние охватило все тело, а в моей руке, которой я машинально попыталась отгородиться от летящей мне навстречу смерти, холодным блеском в свете электрических фонарей отразился длинный меч с довольно тяжелой рукоятью. От неожиданности меня ощутимо повело в сторону.

Раздался лязг металла, больно ударивший по ушам. А в его глазах вспыхнула не ярость, которую можно было ожидать, а удивление.

Он попытался что-то сказать, но мое тело, совершенно не контролируемое сознанием, сделало шаг вперед, отталкивая от себя ставшего для меня опасным человека.

Человека?!

От моего толчка он отступил назад, замер, рассматривая меня, словно впервые увидел. На его губах мелькнула улыбка, больше похожая на оскал. Он слегка наклонил голову. И в этом едва заметном движении было столько изящества, что мое сердце, несмотря на всю нестандартность ситуации, сладко заныло.

Но это длилось совсем недолго: жаркое марево, искажающее его внешность, пропало, и я вновь увидела перед собой гладко зачесанные волосы и татуировку на виске.