Сергей Ковалев - Блюз черной вдовы

— Да у меня вроде нет детей, — хмыкнул я. — Опять ты пытаешься давить на эмоции. Не забывай, я не экзальтированная дамочка и не обиженный на весь мир тинейджер. Меня истеричными лозунгами не проймешь.

— Ты хвастаешься тем, что неспособен к сочувствию. Мне жалко тебя.

— А мне тебя — нет.

— Значит, ты будешь мне мешать?

— Да нет, — пожал я плечами. — Если ты не сдашься Совету сам, я вынужден буду убить тебя. Отбоя это, конечно, не спасет, но восстание я тебе устроить не позволю.

— Но почему?! Ты же человек! Что тебе до них?!

— Ну, у меня есть тому несколько причин, но ты их не поймешь. Считай, что просто из вредности.

— Значит так? Что ж, мне жаль но…

В голосе Лиона по-прежнему не было и намека на угрозу, и все же Рысь напряглась и тихо зашипела. Но и она не успела ничего сделать.

— Мне жаль, но ничем не могу вас порадовать. Улучшений нет, впрочем — ухудшений тоже. Надейтесь. Можете помолиться.

Что… кто это говорит? О чем? Темно… ночь наверное… Зачем они разговаривают ночью? Ночью спать нужно…

— Молиться? Все настолько плохо?

Этот второй голос почему-то вызывает у меня тревогу и… неловкость?

— Не буду вас обманывать — хорошего мало. Так мало, что множественные переломы следует отнести к хорошему, они хотя бы не опасны для жизни. Хуже всего с трещиной в черепе. Мозг для нас до сих пор черный ящик. Иногда человек получает пулевое ранение в голову и через пару месяцев бодро скачет, как козлик. А иногда умирает, поскользнувшись на арбузной корке и ударившись затылком о стену. Умереть ваш друг не умрет, но…

Профессионально-равнодушный голос пугает. О чем он говорит? С кем? И почему… я… я понял, что чувствую какую-то противоестественную пустоту в голове…

С пятой или шестой попытки удалось открыть глаза. Яркий свет ожег, выбил слезы. Я хотел вытереть их, пока никто не заметил — настоящие мачо не плачут, ведь так? — но руки почему-то не желали повиноваться.

— И вам следует учитывать, что даже если он оправится от других травм, то все равно останется навсегда парализованным.

— Вы уверены?

— Чудеса, конечно, иногда случаются. Потому я и сказал — молитесь, если можете.

Да что здесь происходит?! Меня охватило какое-то жуткое ощущение непоправимой беды. Случилось нечто, чего я боялся больше всего на свете. Но что это? Я никак не мог сосредоточиться. Надо спросить этих… которые тут болтают. Я не видел ничего, кроме желтоватого потолка в трещинах и пятнах от протечек в углу, прямо над моей головой. Если опять протечет, мне будет капать прямо на лицо! А я не могу даже голову повернуть!

— Эй… какого хрена?!

Раздался испуганный возглас, чье-то ворчание и надо мной возникло два лица. Одно — с острыми оценивающими глазами за стеклами модных очков. На голове — белая шапочка. Второе — парень лет тридцати, с явно азиатскими чертами, усталым взглядом раскосых глаз. Обычный. И, тем не менее, этот парень вызвал во мне приступ ужаса. Словно я увидел восставшего из могилы покойника.

— Он что-то сказал!

— Какого хрена?! — повторил я более внятно.

Человек в белом зачем-то посветил мне в глаза ручкой-фонариком, измерил пульс и спросил:

— Вы знаете, кто вы?

— Я… я…

— Плохо, — нахмурился белый. Пояснил для азиата: — Вчера он мог назвать себя, помнил обстоятельства своей жизни… хотя и весьма странно интерпретировал их.

— Что вы хотите этим сказать?

— Галлюцинации. Весьма необычные и красочные, кстати. Вашему другу казалось, что он здоров, работает частным детективом по… э-э-э… всяким странным делам. Призраки, вампиры, зомби. По его словам, мир населен всякой нечистью и он с ними сражается. Вас он, кстати, убил.

— Что?

— Как я понимаю, вы совершили какое-то преступление, и он вас убил в перестрелке. Очень из-за этого переживал. Я не психоаналитик, мне трудно судить откуда у него такие фантазии…

— Да… — в голосе азиата мне послышались грустные нотки. — Быть убитым собственным другом, это невесело. Но я давно знаю Виктора. Значит, были веские причины.

— О чем вы?! — возмутился доктор. — Я один тут здоровый, что ли? Говорят же вам — это были галлюцинации! Никого он не убивал! Разве что водителя того грузовика, в который он врезался. У бедняги чуть сердечный приступ не случился, когда он увидел, что от вашего друга осталось. Хорошо, хватило мужества вызвать скорую. А мог бы оттащить мотоцикл подальше в тайгу и все — с концами. Места у нас глухие.

Виктор… Меня зовут Виктор… Фокс.