Скотт Линч - Обманы Локки Ламоры

— Кувшин нарочно сделан тяжелым, чтобы усложнить работу ворам, — пояснил Цепп.

— Но как… как вы можете прикидываться священником? — наконец задал Локки мучавший его вопрос. Он сидел, разбирая кучу пожертвований: целые медные монеты — в одну сторону, половинки — в другую. — Разве вы не боитесь богов? А если Переландро покарает вас?

— Конечно, боюсь, — ответил Цепп, поглаживая спутанную бороду. — Очень даже боюсь. Но я уже сказал тебе, что я и в самом деле священник, правда, вовсе не Переландро. Я посвященный служитель Безымянного Тринадцатого Бога — Хранителя воров, Ловкача, Отца и Покровителя неизбежных уловок.

— Но… ведь богов всего двенадцать…

— Смешно, до какой степени люди верят в подобную чушь! Мой дорогой мальчик, а не приходило ли тебе в голову, что у этих Двенадцати случайно был младший братец, так сказать, тот урод, не без которого в семье? А его уделом, тоже случайно, являлось воровство. Да-да, мой милый, он был вором, как мы с тобой. И хотя Двенадцать всячески замалчивают существование такого родственничка, не позволяя даже упоминать вслух его имя, в душе они питают тайную симпатию к его ремеслу. Вот почему старым лицемерным позерам вроде меня вполне дозволяется жить и здравствовать. Ты же видишь: я сижу на ступенях храма уважаемого бога Переландро, но в меня не ударяет молния, и разъяренная толпа до сих пор не разорвала меня на части.

— Так вы священник этого… Тринадцатого?

— Именно так, мой мальчик. Жрец воров и ворующий жрец. Кало и Гальдо тоже когда-нибудь станут… да и ты, может быть, если сумеешь отработать те денежки, которые я за тебя заплатил.

— Но, отец… — Локки выковырял из кучи подаяний ржаво-красный кошелек Учителя и передал его священнику. — Если вы за меня заплатили, почему мой бывший хозяин оставил вам пожертвование?

— О, будь уверен, я действительно заплатил, правда, совсем немного. А это — вовсе не пожертвование — Цепп развязал тесемки и вытряхнул себе на ладонь содержимое кошелька — один-единственный белый зуб акулы, длиной с большой палец Локки. — Тебе доводилось когда-нибудь видеть нечто подобное?

— Нет… а что это?

— Смертельная метка, мой милый. Зуб волчьей акулы — личный знак капы Барсави, который является хозяином твоего бывшего хозяина и, кстати, нашим с тобой тоже. А означает этот знак, что ты — упрямый тупоголовый недоумок — настолько достал своего хозяина, что он и впрямь пошел к капе и получил разрешение на твое убийство.

Мальчишка вздрогнул, а Цепп усмехнулся, довольный произведенным эффектом.

— Ага, проняло? Очень хорошо, мой мальчик. Внимательно посмотри на этот зуб, Локки, и хорошенько подумай. Подобная метка выдается в подтверждение оплаченной смерти. Твоей смерти, Локки Ламора. Я перекупил ее, когда заключил сделку с твоим бывшим хозяином. Это означает, что если даже завтра сам герцог Никованте надумает усыновить тебя и объявить своим наследником, я все равно смогу разбить твою глупую башку, а самого приколотить к столбу на площади. И никто в этом городе не скажет мне ни слова.

Цепп опустил акулий зуб обратно в кошелек и повесил его на шею мальчишке.

— Отныне ты будешь носить его, Локки Ламора, — до тех пор, пока я не посчитаю необходимым снять его. Или не решу воспользоваться той властью, которую дает мне этот кошелек… вот так! — Он чиркнул пальцем по горлу Локки. — Носи его под одеждой, прямо на теле. Пусть он напоминает тебе, как чертовски близко подошла к тебе смерть сегодня вечером. Если бы твой хозяин был менее жаден — совсем на капельку, — ты бы уже лежал на дне залива с перерезанным горлом.

— Но что такого я сделал?

Лицо священника мгновенно затвердело, взгляд изменился. В глазах его мелькнуло нечто такое, от чего Локки съежился и сжал в руке злополучный кошелек.

— Послушай меня, мальчик! Мы только-только начинаем наши отношения, и не стоит обижать меня подозрением в излишней глупости. Запомни: на свете есть три человека, которых ты никогда не сможешь провести — ростовщик, шлюха и родная мать. Поскольку твоя мать мертва, я занял ее место. Таким образом, не стоит кормить меня сказками и строить из себя невинную овечку. — Голос священника был очень серьезен. — Ты сам прекрасно знаешь, чем расстроил своего бывшего хозяина.

— Он сказал, что я недостаточно осмотрителен.

— «Осмотрителен»! — передразнил Цепп. — Отличное слово. В самом деле, никто не упрекнет тебя в излишней осмотрительности. Учитель все мне рассказал.