Николай Басов - Игра магий

Тогда он попробовал прислушаться, потому что ранее, когда он искал Крепу, его очень верно и надежно поддержал звук, который привел его к циклопе. Наконец, он попробовал одновременно увидеть и указующую верный курс искорку и найти в мире звук, который бы его тоже ободрил… Это выматывало не меньше, чем сильная, активная работа двуручным мечом, да еще в доспехах, да еще, может быть, по вязкому песку или по клейкой глине… Но не было ничего, даже намека на требуемую подсказку.

Только свист в снастях чуть усилился, только скрип корпуса «Раската» стал чуть отчетливей. Это значило, что рыцарь уже достаточно нацелился слухом на определение хоть чего-нибудь похожего на зов, на обозначение верности их направления… Тогда он решил, что слышит, кажется, уже и свист ветра над кажущимися безбрежными взгорьями и прочими неровностями степи, которая равнодушно проплывала внизу, на глубине по меньшей мере двух сотен саженей, но ведь этого быть уже не могло! Поверхность была слишком далеко, ни один смертный не мог слышать этот слабый свист на таком расстоянии…

И вдруг Сухром осознал — это буря! Только какая-то странная буря… Он обернулся — на румпеле стоял беспечный Сурль, Луад расхаживал по юту и поглядывал, главным образом, на Крепу, которая по-прежнему сидела с генералом, хотя они уже, кажется, не разговаривали, а каждый занимался каким-то своим делом. Крепа чистила железную оковку своей боевой дубинки, а Плахт лениво ковырялся в каком-то мешочке, то ли табак пересыпал, то ли мелкие деньги считал — не поймешь.

— Капитана — наверх! Сейчас грянет шторм!.. — заорал рыцарь.

И действительно, едва Виль появился на палубе, в халате и с заспанным лицом, как стало ясно, что рыцарь потребовал его правильно. Птицоид принялся носиться, раздавать какие-то малопонятные приказы — то убрать, эти крылья сложить, эти закрепить, а те — чтобы вовсе не было видно, иначе слетят к растакой-то бабушке, если вовсе крепления не поломают…

Все напряглись, Несвай даже ушел в каюту генерала. Только вот Крепе некуда было деваться с палубы, и тогда Луад заботливо приволок ей пару одеял, которые на ней выглядели мелкими, ненужными заплатками. Впрочем, бывалая циклопа завернулась в свой зимний дорожный плащ, который мог бы едва ли не всю палубу закрыть и вот только баллону уступал…

Первый штормовой удар ветра пришелся в левую скулу корабля, как рыцарь и ожидал. Это был довольно сильный удар, даже странно становилось, что такая прозрачная, невидимая по сути, стихия, как воздух, может настолько жестко и резко ударить… Затем стало не до рассуждений, потому что буря навалилась и впрямь — нешуточная.

Баллон скрипел, натирая себе матерчатые бока об удерживающую его над корабликом сеть из разнородных канатиков, заметно для глаза изгибался, скручивался и сотрясался… Иногда ветер подходил под днище, будто бы настоящие волны, об которые дерево хлопало с таким сильным звуком, что и представить себе трудно было — как оно выдерживает, почему кораблик не рассыпается на части от таких-то ударов?… Сухром зачем-то вспомнил, что у моряков разные виды качки носят названия, и весьма разнообразные к тому же. К нему подошел капитан Виль:

— Рыцарь, ты бы помог нашим-то на крыльях. Твоих я уже определил, но они, похоже, не выгребают.

— Скоро спущусь, — согласился рыцарь. — Капитан, может, найдем какой-нибудь закуток, чтобы бурю переждать?

— Не выйдет, сэр. Буря нас поймала на открытом месте, спрятаться некуда… — Он задумался, глядя неподвижными глазами на темень, наваливающуюся сейчас на них, кажется, во все небо, от земли, еще видимой внизу, и до самого верха настолько, что и светлых облаков было уже не углядеть, только свинцово-черные тучи нависали над ними. — Это — не обычный ветер, — продолжил Виль, перекрикивая ненастье, — мнится мне, что… Кем-то это наслано на нас. Видишь, сэр, как ветер вихрями ходит, не сплошь течет, а струями поперек себя перебивается? Шквалит иногда…

Сухром ничего подобного, разумеется, не видел и ничего не понял из объяснений Виля. И тот махнул рукой раздраженно, как часто от злости поступал, и стал вглядываться вбок, а может, вверх, вот только ему баллон мешал оценить то, что происходило над ними. Наконец капитан решил:

— А пробуем мы-тось… — Дальше он заговорил по-своему, по-птичьи, и Сухром даже хлопнул его ладонью по плечу, чтобы сориентировать. Виль посмотрел на него, кивнул и закончил уже на общем языке: — Ничего, «Раскат» — крепкая посудинка, выдержит!