Vereteno: Девять сердец бога

Я стоял у окна и рассеяно наблюдал за каплями дождя, барабанящими по стеклу. Руки до сих пор тряслись от пережитых во сне потрясений, и адреналин бурлил в крови. Надо лечиться, точно. Так и в психушку попасть недолго. Вот уже третий раз одно и то же. Картинки из сна — одна хлеще другой. Блин, как все реалистично, так не бывает во сне. Или бывает? Я никогда не помнил связно, что мне снилось. Всегда только размытые образы, которые я потом рисовал на холсте, как безумный, ночи на пролет. А тут уже который раз, каждая деталь, ощущения, мысли, все так четко и ясно. Сейчас я задавал себе один и тот же вопрос. А сны ли это? В них всего было слишком. Слишком реалистично, слишком страшно, слишком…

Сердце вновь заныло. Опять эта постоянная пульсирующая боль в груди. Я проснулся уже с ней, и она все нарастала. Дрожащими, как у алкоголика со стажем руками, я помассировал место, где боль была сильнее всего. Что-то было не так. Я рванул к зеркалу, по пути снимая футболку. Блин, без матов не обойдешься. Из зеркала на меня смотрел бледный взъерошенный парень в одних спортивных штанах, с ошалелыми больными глазами. Но это была все ерунда по сравнению с серой опухолью, возникшей у меня на груди. Вот тут я действительно струхнул, и мат таки прозвучал, лаконично описывая мое состояние и обстановку в целом. Я рванул к выключателю. Нужен свет, больше света!!! Наконец, щелкнула кнопка, и я кинулся опять рассматривать свою трясущуюся, болезную тушку.

— Ё — моё! Это что ж за хрень?! — При хорошем освещении все стало еще страшней. Там, где у всех нормальных людей находится под ребрами сердце, у меня медленно пульсировал странный узел из тонких скрученных жил, уходя своим основанием в глубь грудной клетки. От него во все стоны, как корни, расходились отростки, похожие на вены серебристого цвета. Они разветвлялись вокруг основного узла и переплетались в замысловатый узор, утончаясь на окончаниях. Я потрогал их пальцами, попробовал отодрать ногтями. Блин, больно! Я зашипел и перестал царапать себя.

— Стоп, Дар соберись с мыслями. Заканчивай панику. Надо что-то делать, — строго приказал я себе. Но получалось плохо. Зато хорошо получалось впадать в истерику. Умные мысли разбегались от страха и возвращаться не собирались.

— Сейчас приедет Макс, и мы что-нибудь придумаем! Но в больницу я не поеду, лучше дома сдохнуть. Эта мысль меня успокоила, как ни странно. Нужно было чем-то отвлечься, подумать о другом, чтоб не свихнуться от страха.

Я вспомнил последний звонок друга, именно он меня и разбудил. Максим был какой-то странный и взволнованный, просил сидеть дома и никуда не выходить до его появления. Я послушно согласился — злить Макса себе дороже. Препираться бесполезно — приедет еще по шее надает. Максим — он такой! При мыслях о друге я немного пришел в себя. Макс — красавчик, любимец всех девушек, женщин и даже бабушек на лавочках. Высокий, с широкими плечами, невероятно обаятельный, он неизменно вызывал восхищение женской аудитории и дружескую поддержку мужской. Душа компании, Максим с легкостью находил со всеми общий язык, в отличие от замкнутого меня. Он всегда и во всем был первый, за что бы не брался. Учеба, спорт, развлечения, у него на все хватало сил и энергии. Мы были настолько разными, что наша дружба вызывала у всех недоумение. Рядом с ним я казался себе мелкой инфантильной букашкой. Однако, Макс с маниакальным упорством опекал и заботился обо мне. Когда умерли мои родители, именно он был рядом, став самым близким другом. Кстати, «о птичках», человек сейчас приедет прямо с работы, видимо голодный, а у меня в холодильнике шаром покати! Пустота и красота. Я решил философски подойти к своему состоянию, рассудив, что если суждено склеить ласты в рассвете лет, то друг тут не при чем. И голодать его растущему организму я позволить не могу. У самого меня мысль о еде вызывала сейчас тошноту. С вновь открывшимися обстоятельствами моей скорой кончины от неизвестной заразы на груди вполне можно наплевать на просьбы друга остаться дома. Я решил пройтись развеяться в магазин. Он меня не убьет, пожалеет немощного и убогого, я прогуляюсь, накуплю всякой вредной, но вкусной еды, нажрусь и помру молодой.

Сочинив такой дерзкий (Макса я все-таки побаивался, даже собираясь умирать) и нехитрый план, я оделся, плюнул на дождь (чего уж теперь, от простуды я явно не помру, с такой-то фиговиной на груди), выскочил за дверь.