Пол Макоули - Ангел Паскуале - Страсти по да Винчи

Сначала Паскуале подумал, что тот споткнулся, но, когда рыжий не поднялся, он понял, что слышал выстрел. Юноша дернул Никколо за рукав и заставил его затаиться в сомнительном укрытии из сухой травы. По направлению к тому месту, где упал слуга, по дороге шел человек. И внезапно Паскуале понял, кто это, ведь никто другой не привел бы сюда обезьяну. Он встал, замахал руками и закричал. Никколо принялся обзывать его дураком, говоря, что Таддеи только и мечтает прикончить их обоих.

Но человек на дороге уже повернулся к ним. Паскуале побежал навстречу. Это была женщина. Это была Пелашиль.

Паскуале, Пелашиль и Никколо Макиавелли долго шли обратно к реке. Идти по дороге они не рискнули, потому что Пелашиль рассказала о засаде — хватают всех, кому удалось спастись, она сама видела, как забрали толстого человека в красном, надо полагать Салаи, и затолкали его в экипаж. Паскуале спросил, был ли там священник или кто-нибудь в рясе, и Пелашиль кивнула:

— Да, и в капюшоне и с большим крестом, вот здесь. — Она приложила руку к груди.

— Так я и думал, — сказал Паскуале. — Кардано тоже савонаролист.

— Значит, фра Перлата сбежал. Я не смог определить в суматохе, когда паром ударился о берег и люди Джустиниани полезли на борт, — предположил Никколо.

Паскуале вытер кровоточащую щеку рукавом.

— Когда они выяснят, что у Салаи нет модели, они примутся искать нас. Нам нельзя здесь оставаться.

Они брели по вересковой пустоши, пылающая вилла осталась за спиной, колокольня церкви Святого Духа поднималась на фоне разбросанных в беспорядке огней прямо перед ними. Пелашиль шла, держа Паскуале за руку. Длинное охотничье ружье висело у нее на плече, его восьмигранное дуло поднималось у нее над головой на целый braccio. Она знала, что ему потребуется помощь, сказала она, Пьеро видел это во сне, поэтому она и взяла обезьяну, в надежде проникнуть на виллу и использовать макаку для отвлечения внимания. Но когда Фердинанд увидел фонари и пожар, услышал непонятный грохот, он порвал цепочку и перепрыгнул через стену.

— Он все равно нашел меня, — сказал Паскуале и рассказал о гибели Фердинанда.

Пелашиль тоже было о чем сообщить. Она видела печатные листки с изображением Паскуале, и Пьеро объяснил ей, что это значит. Кажется, Паскуале разыскивают из-за убийства его учителя, Джованни Баттиста Россо.

— Но это все пустяки, — бодро закончила Пелашиль. — Наконец-то ты выбрал верную дорогу.

Паскуале шагал молча. Он окаменел. Ничего не кончилось, вот все, что вертелось у него в голове. Вовсе не так, как в рыцарских повестях о героях, которые уничтожали чудовищ и злодеев или искали Грааль. Когда они все выполняли, наступал конец их трудам и они получали награду. Руку любимой, законное восхождение на престол, найденный Грааль и райское блаженство в придачу.

— За всем этим стоит Таддеи, — заметил Никколо. — За этой последней попыткой получить твою голову, Паскуале. Разумеется, он надеется, что ты не выживешь в этом кошмаре, а значит, и не станешь неугодным свидетелем.

— Я того же мнения, — сказал Паскуале. Он повернулся к Пелашиль. — Может быть, ты поедешь со мной? Я уже пытался сказать тебе это, может быть, найдется способ…

— У меня уже есть хозяин…

— После всего этого? Ты сама себе хозяин, точнее, хозяйка. Пелашиль, я могу отвезти тебя обратно, домой. Пьеро ведь не знает, где ты. Он хочет одиночества. Он боится, боится других. Грозы, толпы, всего, что существует вне его разума. Он боится даже меня, а я бы стал его учеником, если бы он позволил.

— Мое место здесь, — настаивала Пелашиль. — Пьеро впустил меня, он учил меня, когда мои соплеменники отказались. Я помогаю ему. Он учит меня, так что я смогу стать мара’акаме. Неужели тебе не понятно?

— Я не стал бы похищать тебя у него. Я спросил только потому, что я не верю, будто бы ты его рабыня.

Пелашиль выпустила его руку и сердито заговорила:

— Ну почему мужчины ничего не понимают? Я с ним, потому что я сама так хочу. Никто мною не владеет. Я не его рабыня и не его жена. Я присматриваю за ним, потому что так хочу. Да, он боится меня, боится многого другого, но он великий и знающий мара’акаме и великий художник, каким ты вряд ли когда-либо сумеешь стать. Вот тебе причина, если она нужна тебе.

— Я тоже тебя боюсь, — сказал Паскуале.

— Отлично.

— Я даже не знал, что ты умеешь стрелять.

— Старик меня научил. У меня на родине, до того, как я попала сюда. До того, как он вернулся в этот ужасный город.