Игорь Вереснев - Лунный Зверь

Он зло вбил шпагу обратно в ножны.

— Говоришь, мой отец умер не своей смертью?

— Я не знаю.

— Хорошо, я разберусь. Во всем.

Он круто развернулся на пятках, почти выбежал из апартаментов княгини. Он убежал бы, но Риса бросилась следом.

— Малек!

— Что еще?

— Ты обещал слуге, что вернешься только утром. И ты слишком взволнован, взвинчен. Это вызовет подозрения. Тебе нужно успокоиться. Останься со мной.

Риса сказала «со мной», подразумевая лишь — «в моей комнате». Она не собиралась отдаваться принцу, даже не думала о таком. Уложила в постель, а сама сидела рядом и ждала рева Лунного Зверя и зова княгини…

Возвращаясь к себе, Риса была уверена, что юноша спит. Но Малек не спал. Ждал ее. Он все это время думал о происходящем в подземелье. Неужели увиденное там правда? Не горячечный бред, не кошмарный сон —

правда?! Не хотел верить глазам, потому пытался поймать запахи, принесенные ОТТУДА. И когда ему почудилось, что уловил, в голове юноши что-то треснуло, будто лопнул туго натянувшийся гнойник. Что-то темное и отвратительное вырвалось и захлестнуло сознание.

Он набросился на девушку. Молча, не объясняясь, не говоря ни слова. Риса испугалась и растерялась от этого неожиданного нападения. Потому позволила делать с собой все. А Малек брал ее снова и снова. Жадно, грубо, словно превратился в дикое животное. Никогда прежде не ощущал в себе столько похоти и мужской силы. Входил в женское лоно бесчисленное число раз. Но насытиться так и не смог.

Лишь когда солнце поднялось высоко, он оставил измученное, покрытое ссадинами и синяками тело девушки. Он осознал, что за чувство вырвалось из темных тайников его души. Дал ему имя. Вожделение. Картина совокупления огромного черного зверя и хрупкой женщины вызывала отвращение и вожделение одновременно. Он сам хотел оказаться на месте зверя, хотел ОЩУТИТЬ. И ничего не мог с собой поделать.

Весь день принц выглядел вялым и больным. Отказался ехать на давно намеченную и подготовленную охоту в верховьях Уары. Вечером, на пирушке с приятелями, был рассеян, отвечал и смеялся невпопад. А ночью вновь отправился к Рисе, хоть та его не звала.

Малек был уверен, что идет просить прощения за грубость и несдержанность. Он действительно просил прощения. Клялся, что на него нашло помутнение и такого никогда впредь не повторится. Обещал быть верным другом, становился перед ней на колени! Но когда Риса уже простила, попыталась утешить, обняла, проклятый гнойник снова лопнул. И все повторилось…

Трижды он проваливался в забытье, так похожее на обморок Но сон ничем не отличался от яви. Его мучил стыд. Но стыд был бессилен остановить то чудовищное и отвратительное, что пробудило видение прошлой ночи. Малеку начинало казаться, что он сходит с ума. Что никогда не сможет притронуться к женщине и остаться при этом человеком, а не превратиться в похотливого, ненасытного самца. Он в самом деле сходил с ума! Он не знал, как избавиться от жуткого наваждения…

Солнце поднялось над горизонтом едва на пару ладоней. В Райноре новый день уже начался. Отворились городские ворота, проснулись ремесленники и торговцы, вовсю шумела рыночная площадь, тарахтели повозки на прилегающих к ней улицах. И уж давным-давно принялись за свой каждодневный труд жители окрестных деревенек Но дворец еще спал, еще нежился в мягких постелях. Даже самые ранние пташки среди придворных только-только разлепили глаза, и челядь лишь готовилась приступать к своим обязанностям, когда принц вышел из комнаты фрейлины. Он больше не мог терпеть. Он должен был покончить с наваждением одним махом. Убить обоих. Или…

«Вон все отсюда!» Малек готовился крикнуть это, ворвавшись в апартаменты мачехи. Выбить пинками под зад всех девок, не глядя, свита это или прислуга. Но, оказавшись внутри, сообразил, что кричать не на кого.

— Тем лучше… — мрачно прорычал он под нос. Выхватил шпагу и резким ударом сапога распахнул створку двери, ведущую в опочивальню.

Княгиня не спала. Услышала шум в будуаре или давно поджидала раннего визитера? Она лежала в постели, подперев голову своей нежной, изящной ручкой и глядела на вбежавшего юношу.

— Доброе утро, мой мальчик

Малек растерялся на миг, но затем шагнул к ней, поднял шпагу.

— Ты — грязная похотливая дрянь, отдающаяся животному. Ты обесчестила ложе моего отца, опорочила нашу семью. Я убью и тебя, и ту тварь, что ты прячешь под полом!

Женщина неожиданно засмеялась. Звонко, заливисто, будто зазвенели в комнате серебряные колокольчики.