Руфи Руф: Ля-ля, детка!

В кино такие истории, как моя, заканчиваются встречей с прекрасным принцем. Они женятся на золушках и живут вместе долго и счастливо. Но подумайте сами, на ком женятся хорошие парни, если у них есть выбор? — На красивых, счастливых, и главное неозлобленных девчонках, желательно из хорошей семьи. Зачем же им такие как я?!

Тяжелый резиновый шланг от пылесоса советской модели 1981 года. Не та легкая дребедень, которая сегодня продается на рынке. В совке вещи делали на пятьдесят лет службы. Вес шланга — несколько килограммов тугой, толстой резины, гофрированной и укрепленной волокном. Чтобы его распрямить требуются приличные усилия. Можно представить себе с какой силой он врезается в тело, если отпечатки гофра на коже — в полтора раза шире, чем на шланге. К тому же часть трубы — из алюминия, с креплением из твердой (а не как сейчас принято из мягкой) пластмассы. Внезапный свист в воздухе и удары, которые сбивают меня с ног. По спине, пояснице, заднице, ногам. Особенно больно пояснице. Болью отозвались все органы малого таза, в том числе и неразвитые матка и яичники. Со всей дури, со всего маху — за то, что распечатала окно в своей комнате после зимы. Сколько же мне тогда было? — Семь, не больше. С Бредди, как всегда, случился припадок неконтролируемой ярости. Надо сказать, что старые окна — это вам не стеклопакеты. Чтобы помыть их внутри и снаружи, нужно отвинтить множество болтов, намертво закрашенных краской. Отодрать посаженный на клей ПВА слой газет и бумаги, достать с помощью отвертки скрюченный в слишком узких щелях поролон. Вымыть и отчистить с помощью железной мочалки мелкие, отмоченные клочки бумаги, которые не желают отклеиваться. У меня были сбиты все руки. Под ногтями запеклась кровь от острых обломков краски. Но я радовалась! Еще бы, такое дело сама провернула!

" — А теперь верни все обратно" — потребовал Этот, увидев мою работу.

" — Но мама сказала, что уже можно, что уже не холодно" — попыталась возразить я. Результат: ушибленная челюсть, отбитая поясница, синяки, ушибы. Психошок и моральная травма, как любят выражаться специалисты. В туалет было больно ходить несколько дней. Пытаешься поссать — и не можешь. Чтобы отлить по капле, надо долго тужиться, закусывая от боли губу. Я сижу на унитазе, наклонившись вперед. Внизу внутри — сильнейшая резь, которая отдается болью в мягкие ткани, в бок и во все внутренности. Как будто я — апельсин, который разламывают руками. Упираюсь лбом в дверь, чтобы не так сильно дрожали ноги. Соленая капля скатывается не по щеке, а от переносицы, по самой серединке носа и падает крупной горошиной с кончика. Вот так неожиданность! Я кажется плачу? Но и в то же время я смеюсь — оттого, как неожиданно и аккуратно эта большая слеза выкатилась у меня одновременно из обоих глаз. Я типо косоглазый Джинн Алладина. Если тужишься сильнее чем нужно, то внутри возникает такая боль, что хочется кричать. И в моче появляется кровь. "Ничего страшного" — говорит мама, — "Это пройдет".

В школу с каникул я прихожу с фингалом под глазом. Я избегаю смотреть кому-то в глаза, тело трясется от слабости. На затылке под волосами огромная шишка. Как же это я раньше ее не заметила? Вот блин. Позже — разбитая губа, за еду, взятую в новогодний вечер — ДО ТОГО КАК ВСЯ СЕМЬЯ (то есть он сам) сел за стол. А ведь тогда мы завозились до девяти вечера — как уж тут было утерпеть? И почему бы мне не поесть немного, если мы с мамой готовили и убирали, а он вообще ни в чем участия не принимал? Вся его работа по дому сводится к тому, чтобы "сходить за хлебом". В праздничный день магазин занимал три часа вместо обычных двадцати минут, чему мы все дружно радовались. Спокойнее, знаете ли. После "посещения магазина" Этот прихорашивался, одеколонился и расхаживал при полном параде. Напевал сладким голосом песенку, которая могла обернуться бедой в один момент. Как же отвратительно звучал его голос.

Какого же я должна была любить его, если в каждом году, как боксерская груша, я падала на пол под ударами ног и кулаков?

Я старалась быть очень быстрой, чтобы успевать закрыться в ванной: единственной комнате, где была защелка. Это спасало не всегда: иногда папашу не останавливали убытки. И тогда он со всей силы молотил кулаками в дверь, ломая её и срывая с петель… Вам всё еще страшно смотреть фильмы ужасов, когда какой-то маньяк крушит топором тонкую перегородку, чтобы добраться до вас? Мне — ничуть. Когда я была меньше, то пряталась под софой, упираясь затылком в её деревянные "рёбра". Или залезала в шкаф. А по вечерам в какое-то время стало привычным стоять на подоконнике окна, смотреть с высоты восьмого этажа на грохочущие трамваи под окном, и плакать… Я смотрела на огоньки, на окна и людей внизу и беззвучные рыдания буквально раздирали меня. Я хотела уехать, улететь. Чувствовала себя птицей в полете, как будто я стояла на огромном утесе, а внизу бушевало море. И мне стоило лишь взмахнуть крыльями…