Веда Корнилова: Эрбат. Пленники дорог

Года полтора Вольгастр мать уговаривал, но в конце концов и у него терпение лопнуло: прошлым летом он объявил всем в храме, что еще через год свадьба у нас будет в любом случае, и ему уже не важно, согласится его мать или нет. Даже дату назначил — ближе к зиме. И то верно: сколько еще тянуть можно? Меня очень просил быть с матерью поласковей. Я не возражала, хотя нет-нет, да и проскользнет где-то в глубине души дерзкая мысль: "Куда уж ласковей!? За все эти годы слова поперек ей не сказала, на бесконечные попреки отмалчивалась, старалась всю ее брань к шутке сводить. Любую просьбу хоть Вольгастра, хоть кого из его семьи, старалась выполнить безотлагательно. И обшивала то я всю их семью, и без подарков никто из его многочисленной родни не оставался каждый праздник, да и деньги от меня на их торговлю шли немалые (особенно в последнее время: что-то не ладилось в делах; а зачем считаться, ведь мы же одна семья, правда?), а так по-прежнему и оставалась для матери жениха "залежалым товаром". Хорошо, что хоть кипятком с крыльца не шпарила, как пообещала мне однажды под горячую руку.

Этой зимой матушке совсем плохо стало. Долго она мучалась, но к концу зимы умерла. Не один месяц с тех пор прошел, а меня мысли не оставляют — легкими ли были ее последние дни, не обидела ли я ее чем?… Ведь ничего-то хорошего у нее в жизни последние годы не было — лишь стены комнаты, да боль и слезы! Почти восемнадцать лет быть прикованной к постели — не приведи, Всеблагой, такой судьбы даже злейшему врагу! За что ей такая судьба выпала, за какие грехи?.. За два месяца перед смертью она в забытье впала, только стонала. Матушка, хоть и без памяти была, а чувствовала, когда меня с ней рядом нет — сразу начинала метаться, Лию звать… Мне в эти дни от ее постели было сложно отойти хоть ненадолго. С Вольгастром в это время почти не виделась — он все это время куда-то уезжал, если и заходил ко мне, то совсем ненадолго, а после смерти матушки и вовсе безвылазно в поездках пропадать стал.

Как же мне было тогда тяжело!..: Матушку, несмотря ни на что, я очень любила, и после ее смерти в душе образовалась какая-то пустота. Сестрица к тому времени уже вышла замуж, причем, на мой взгляд, крайне неудачно, и обстановка в нашем доме стала, скажем так, несколько напряженной…

Я только одной надеждой жила — на скорое возвращение Вольгастра. Так хотелось, чтоб он рядом был — все бы, кажется, отдала за это! Всегда хочется иметь подле себя близкого человека, который в тяжелую минуту может разделить с тобой горечь утраты, или облегчить душевную боль.

Но мой жених неделями стал пропадать по своим торговым делам. Виделись с тех пор лишь несколько раз, и то мельком, да и эти короткие встречи были не в радость. Расстроенный он был все время, хоть и старался этого не показывать, вечно торопился куда-то, минутки свободной у него для меня не находилось. От расспросов лишь отмахивался, просил не брать в голову всякую ерунду, советовал мне заниматься своими делами, а к нему в душу не лезть.

Я считала, что это моя вина — совсем мало ему внимания уделяла последнее время из-за болезни матушки. Может, не любила так, как он того хотел… Последний раз мы встретились в конце весны. У него тогда опять нужда в деньгах возникла, за ними и пришел, и что-то уж очень много золота ему тогда понадобилось. Да не жалко мне, сколько Вольгастр попросил, столько ему и дала!

Но все равно: плохо наша встреча прошла, без радости. Я к нему со всех ног кинулась, на шею бросилась, а он отстранился. Больше того — постарался не задерживаться, даже проходить в комнату не стал. Меня вроде слушал, головой кивал, а мыслями где-то далеко был, думал о своем, отвечал редко и невпопад. Решила, что неприятности у него в торговле пошли, иначе бы он не был таким хмурым. Я-то, (вот еще ума хватило!), о свадьбе заговорила с ним в это время… Тут он впервые на меня голос повысил: что, мол, вам всем, бабам, кроме как о свадьбе и думать больше не о чем?! Зачем под руку лезу, когда ему не до меня?! Неужели не вижу, что не до бабских разговоров ему сейчас? Совсем, что ли, ослепла над своими нитками? У него и без меня хлопот немеряно, голова от забот кругом идет, а тут еще я со своими глупостями! Что, сказать мне ему больше нечего? Если так, то лучше будет мне помолчать — все толку больше! Надоело, сказал, нытье беспрерывное до зубовного скрежета! Слушать тошно! Да и некогда ему со мной без дела рассиживаться, на кислую физиономию смотреть. Когда вернется назад из поездки, вот тогда и поговорим да и обсудим все.