Вера Семенова: Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания

— Почему? Она так и не стала королевой?

Кэссельранд покачал головой.

— Нет, она не стала королевой, но ее власть была сильнее, чем у любого правителя в мире. Каждый правитель не уверен до конца, выполнят ли его волю, не отыщется ли каких-то препятствий, не строят ли за его спиной козни и интриги. Аредейла была уверена в своей власти над Вальгеллем, а значит, над всем Круаханом. Она знала, что если она лишит его возможности хотя бы изредка видеть ее, он будет в беспамятстве ползать возле дверей ее комнаты. Вначале ей было достаточно драгоценностей и красивых вещей, которыми ее окружил король. Но крылатые в общем-то равнодушны к золоту. А вот сознание того, что по одному твоему слову людей могут лишить должности и отправить в вечную ссылку, или, наоборот, вознести до необычайных высот самого неприметного из твоих соплеменников лишь за то, что он твой троюродный кузен, хотя ты сама с трудом вспоминаешь его имя, если ты можешь движением пальца начать войну, а потом также небрежно остановить ее — это было слишком сильным искушением. Душа Аредейлы не знала любви и привязанности, а настойчивые ласки Вальгелля порождали в ней только глухую ненависть. Почему кто-то еще должен быть счастлив, если она не знает счастья?

— Отчего она так и не полюбила его? — Набигэйль много раз слышала эту историю, но почему-то именно сейчас она разомкнула губы, подавшись вперед. — Разве он не отдал ей все, что у него было?

— Этого недостаточно даже для маленькой привязанности, Наби. Любовь почти никогда не бывает взаимной. Люди чаще задумываются о природе любви, чем мы, так вот, кто-то из людей сказал — один человек любит, а другой всего лишь разрешает себя любить. А наши мудрецы сказали бы так: и тот, и другой одинаково неразумны…

А любовь короля Вальгелля — думаю, что каждый из его подданных отдал бы половину своего состояния, чтобы избавить своего повелителя от нее. Надо отдать ему должное — некоторое время он сопротивлялся Аредейле. Он даже согласился взять в королевы маленькую дочь султана из Эбры, как настойчиво просили его людские советники. Их потомки до сих пор сидят на троне Круахана. Но свадьба лмшь добавила к его чувству к Аредейле безысходность и ощущение вины. Он стал позволять ей все, что бы она ни попросила. Любой из рода Дарренгар чувствовал себя в Круахане более безнаказанным, чем первые из королевских приближенных. Крылатые родственники Аредейлы могли все — отобрать приглянувшийся им замок, воткнуть нож в горло каждому, кто пытался им сказать хотя бы слово поперек. Видя проносящиеся над головой фигуры с развернутыми крыльями, все невольно втягивали голову в плечи и пытались поскорее убраться с дороги. Наверно, с тех пор крылатые считаются воплощением зла. Потом мы стерли имя Дарренгар из своих списков родословных, но это не сильно изменило отношение людей к нам.

— А дальше? — мрачно спросила Гвендолен, хмуря брови. Она начинала вспоминать, что Кэс уже рассказывал нечто подобное, но ей тогда это так не понравилось, что она постаралась максимально быстро все забыть.

— Дальше… — Кэссельранд помолчал. — Главным противником рода Аредейлы при дворе был старый канцлер и хранитель ключей Мэссин, личный друг короля. Легенды о его честности передавались из уст в уста, и поэтому никто не удивился, что в столице начались народные волнения, после того как канцлер был арестован и брошен в тюрьму по обвинению в расточительстве казны и взятках. Делегации всех сословий обивали пороги королевских покоев, чтобы добиться его помилования. Но Вальгелль был непоколебим. Через два месяца Мэссин в последний раз посмотрел на ослепительно белое солнце со своей плахи на главной площади Круахана. Прямо напротив в наспех сколоченной ложе сидела Аредейла, сложив на плечах серебристые крылья, как плащ, и торжествующе улыбалась.

Вечером Вальгелль по узкой лестнице поднялся на самый верх башни, которую приказал построить для Аредейлы несколько лет назад. Она стояла у окна, отвернувшись от него и глядя на город у своих ног, но заглядывая сбоку ей в лицо, он мог видеть отсвет все той же уверенной улыбки.

— Теперь я выполнил все, что ты хотела, — сказал король выцветшим голосом. — Ты довольна мной?

— Разве властителю Круахана нужно чье-то удовлетворение?

— Аредейла! — лицо Вальгелля исказилось, он протянул к ней руки, но так и не посмел приблизиться. — Как ты можешь быть такой жестокой? Я отдал тебе свое сердце. Потом я отдал тебе свой город. Сегодня я отдал тебе свою душу. Я не могу теперь оглядываться в темноту — там я вижу его лицо, как он смотрел на меня сегодня со своей плахи. Только пока я гляжу на тебя, мне кажется, что я еще жив.