Тогда она поднялась и прошла внутрь мимо меня, хотя я уже приготовился ее долго уговаривать. Она была высокой и слегка сутулилась, от ее плаща пахло дождем, а лицо было скрыто капюшоном и волосами, но она казалась мне очень знакомой и непонятной, отталкивающей и несчастной одновременно. Если бы это был мой дом, я не очень хотел бы, чтобы в него под вечер вошла такая женщина. Но это был Дом Изира, а Он может приглашать к себе кого вздумается.
Она остановилась у восточной стены, где был изображен Изир, висящий на Дереве. Рисовали два брата, подмастерья у оружейника, и поэтому точнее всего у них получились доспехи и копья стражников, стоящих кругом. Пропорции фигур были странными, чрезмерно вытянутыми, как на детских рисунках, но улыбка, застывшая на лице Изира, казалось именно такой, с какой Он заглядывает в душу каждого.
— Это и есть твой Изир? — она обхватывала себя за плечи, а с ее плаща и сапог на полу быстро натекла значительная лужа, на которую эта девушка не обращала ни малейшего внимания. — Я когда-то слышала начало этой истории. Одного не понимаю — если он твой бог, то почему ты веришь, что его убили?
— Он сам этого захотел. Больше всего не свете он дорожил жизнью каждого человека И он не хотел себе бессмертия, зная, что остальным придется умереть.
— В мире столько людей, чьей жизнью не стоит дорожить. Наоборот, если они быстрее умрут, то причинят меньше зла другим, — капюшон наконец упал с ее головы, открывая мокрые волосы, слипшиеся кольцами, и кривую ухмылку на разбитых губах. — Твой Изир так не думал?
Я вдруг понял, кого она мне напоминает. Когда-то давно, еще в Гревене, когда я жил в доме Ордена, я видел девушку из породы крылатых. Ее все побаивались и называли почему-то Великим Магистром, хотя она была совсем молоденькая. У моей ночной гостьи были похожие рыжие волосы, но она была заметно старше, на ее лице уже пролегли первые морщины. А главное — у нее не было крыльев.
— Что бы ни совершил человек, его жизнь в любом случае для Изира великая ценность. — я не был уверен, что она меня поймет и захочет слушать, но все равно сказал это. — Понимаешь, наша живая душа — это как горящий фитиль. Все злые поступки, которые мы совершаем, все пороки, от которых не можем отказаться, они причиняют вред только нам самим. Они как грязь и копоть, что оседают на лампе. Но фитиль горит по-прежнему, и Изир его прекрасно видит.
— Если он такой замечательный и милосердный, этот Изир, — ей было не очень легко шевелить губами, но она выталкивала слова, не отводя упорных темно-серых глаз, — почему он позволяет, чтобы одни лампы гасли, а другие оставались гореть? Причем дольше всего горят самые грязные.
— У Изира нет власти над человеческими поступками. Только над огнем души, который Он сам и зажег.
— Выходит, он ни на что не способен? Зачем тогда вы тратите время? Построили этот дом, рисуете на стенах? Морочите всем голову своими выдумками?
Ее глаза были сухими, но я понимал, что на самом деле она заходится от рыданий. Я не мог представить, что у нее случилось, но прекрасно знал, что никому не пожелал бы когда-нибудь выйти ночью под проливной дождь, неся такое в душе. Она была очень сильной и упрямой, а таким всегда намного труднее, потому что утешить их невозможно.
— Не ищи в мире справедливости. — сказал я. — Ее нет. У Изира иногда получается совершать чудеса, поэтому мы и собираемся вместе, чтобы благодарить Его. Или искать у Него успокоения, когда чудес не происходит. Здесь мы по крайней мере ближе к Тому, кто думает о нас и кому мы дороги. Разве этого мало?
Странная девушка наконец отогрелась настолько, что начала вздрагивать, но по-прежнему не замечала своей мокрой одежды и воды на полу. Я задумался, как бы поаккуратнее предложить ей переодеться, и как вообще с ней быть дальше. Вряд ли кто-то из наших собратьев мог бы ей чем-то помочь — на таинства Изира обычно ходят люди слабые, небогатые и далекие от власти, а я не сомневался, что ее горе имеет к делам власти прямое отношение. Многих собратьев она бы скорее напугала, в ней было слишком много сжатой в кулак силы. Нехорошо так сразу думать о человеке, которого не знаешь, и я мысленно попросил у Изира прощения, но мне показалось, что она должна владеть каким-то оружием и даже когда-то пускала его в ход.
Не осуждай меня слишком сильно, друг мой Лэйсалль — не то чтобы я хотел от нее избавиться, но подумал, что надо наутро послать кого-нибудь к почтенному Дагадду или Кехтану и попросить совета у Ордена. Поэтому я невольно обрадовался, когда она сама заговорила:
Читать дальше