Ольга Кузнецова - Девочка на холме

Сначала пытаешься забыть. Стеф, парня, с которым она целовалась — моего парня — и то, с каким надменным взглядом она потом на меня смотрела, будто бы это она имела на это право. Я хотела накинуться тогда на нее — на мою бывшую лучшую подругу в дорогущем платье, с прической за сто двадцать три доллара, едва семнадцатилетнюю, но что-то сдержало меня тогда, и теперь я даже рада, что не успела натворить глупостей. Может, причиной был он — мой новый бойфренд — и мне не хотелось перед ним унижаться, а может, это были остатки "лучшей подруги" внутри меня, и я просто пожалела ее прическу. Или все же я не хотела, чтобы все произошло, как в одном из дешевых бессмысленных фильмов, которые так обожала Стеф.

Но теперь все это не имело никакого значения. По крайней мере, я пыталась убедить себя в этом, сидя на заднем сидении дурно пахнущего ржавого Шевроле-пикапа и прижавшись носом к покрытому копотью стеклу. Идея переехать в Мак-Марри к моему дяде принадлежала моей мачехе — абсолютно ужасной женщине Ллевелин Макэндорс — какой-то важной шишке в модельном бизнесе. Конечно, она как минимум уже лет двадцать не смела называть себя манекенщицей (с ее-то подтяжками на лице!), но в мире красоты и извлеченных наружу завтраков она имела непререкаемый авторитет. Не то чтобы я очень сильно обрадовалась возможности переехать на другой конец материка, но в сложившейся ситуации со Стеф это было единственным выходом, да и мне, к тому же, не помешало бы обновить обстановку.

Брат моего отца — мой дядя Ренард, которого все звали просто Рей, — был странным человеком. Он был вечно небритым, в одних и тех же потертых джинсах и ковбойских сапогах, которые он не снимал ни зимой, ни летом, а еще дядя Рей был страстным болельщиком местной гандбольной команды под названием Джинджер, и это именно он надоумил мою семью ласково звать меня в честь этой команды. Но если ему я это могла простить, то оставшемуся в Мельбурне старшему брату — никогда. Роджеру двадцать, но, несмотря на это, он до сих пор ведет себя как мальчишка, да и учеба его в мельбурнском университете течет весьма вяло. Отец смотрит на Роджера сквозь пальцы, и даже мачеха, когда хочет что-то сказать, тут же одергивает себя и лишь с видом оскорбленного достоинства поджимает губы.

Мой отец женился на Ллевелин Смит, когда мне едва стукнуло пять, и с тех пор она требует, чтобы ее имя как можно чаще теперь называли вместе с новой фамилией. Ллевелин Макэндорс. Она думала, что это звучит.

Конечно, в целом, к ней глупо цепляться, потому что у Ллевелин Макэндорс никогда не было своих детей, и, воспитывая нас с братом, она пыталась реализовать себя в качестве матери. И если заставить слушаться меня ей почти удавалось, то с фривольным характером Роджера было куда сложнее. К тому же, он помнил маму гораздо лучше, чем я. Все же Ллевелин Макэндорс все же не такая уродина и вредина, каковой мачех так любят представлять в фильмах, но я вовсе не обязана ее любить, какой бы замечательной она ни пыталась себя выставлять.

Она женила на себе отца, когда тот еще не совсем отошел от исчезновения своей жены и нашей с Роджером мамы. Мой отец — Скотт Макэндорс — вообще был слабохарактерным человеком, и новая жена быстро установила в доме свои порядки. И, совсем как в той самой сказке, я оказалась для нее Золушкой — отличным рабочим материалом. Отличие лишь в том, что теперь мне удалось сбежать от мачехи в Мак-Марри на ферму к странному дяде Рею и не успеть свихнуться окончательно в ее незаменимом обществе.

Мне будет не хватать ее временами, я думаю. Когда я положила сверху и так набитого до отказа чемодана нашу "семейную" фотографию (Ллевелин, отец, я и Роджер), то безумно растроганный этим Скотт Макэндорс ободряюще похлопал меня по плечу. Больше всего я боялась, что он расплачется, но этого, к счастью, не произошло.

Я могла не любить Ллевелин сколько угодно, но это было лишь дело отца, с кем ему быть, и тут я в его жизнь не лезла.

— Тебе не дует, солнышко? — прорываясь сквозь носящийся по салону грузовичка ветер и окончательно развеивая мои мысли, поинтересовался сидящий за рулем дядя Рей. Вот уж у кого опыта воспитания детей не было вообще, но мне уже вроде как шестнадцать, так что, по идее, уж с этим ковбоем я должна справиться. Отец как-то рассказывал мне, как они с Реем, еще когда оба были школьниками, устроились на летние каникулы подрабатывать в детский лагерь. Моему отцу, как на вид более серьезному и авторитетному, достался скаутский отряд, а хлипкому Рею — малышня. Отец смеется, что с тех пор Рей зарекся не иметь больше дел с теми, кто младше четырнадцати. Конечно, когда мы с Роджером еще не попадали под эту планку и приезжали к дяде Рею гостить на Рождество, то его моментально охватывал какой-то почти суеверный страх. Лишний раз он старался к нам не прикасаться, да и с самого раннего утра покидал ферму, бормоча что-то насчет важных дел, и возвращался только поздно вечером. Я же уже говорила, что мой дядя Рей — чудак.

Читать дальше